Костры ночных Карпат   ::   Близнюк Семен

В Скотарском говорили: «Да это же Юрко! Вечно по лесам бродил, с оленями дружил, да давненько его не видать — сказывают, сыновья у Тисы его схоронили, далеко от нашего села». И в Межгорье считали, что проводника звали Юрием: «Только Скотарское тут ни при чём. Наш он, наш, межгорский. На Синевирском озере никто лучше его не умел ловить форель. А как промышлял на диких кабанов! В самом деле, то был наш Юрко. Целых три машины жандармов прикатили, но за ним и следа не нашли».

Собирая материалы о закарпатском Икаре — советском военном разведчике Дмитрие Пичкаре, мы отправились по местам его юности, и в горах, вокруг Свалявы, решили поискать деда Илька, который, судя по всему, существовал реально, ибо значился в автобиографии Дмитрия Ивановича: Икар упоминал, что лесник по имени Илько в своё время проводил его к советской границе. Однако расспросы о проводнике были всё ещё подобны кругам на воде: в каждом селе охотно рассказывали о каком-нибудь своём односельчанине, только замечали: «Может, это был Илько, а может, не Илько…»

Наконец, нам удалось познакомиться с одним документом, по которому неуловимый проводник был, так сказать, облечён в плоть и кровь, имел, кроме имени, фамилию и, что самое ценное, — точный адрес.

Старый чекист Николай Павлович Дмитриев, помогавший нам во время работы над документальной повестью об Икаре, пригласил к себе. Он был в курсе наших встреч с людьми на Верховные.

— Похоже, нашёлся человек из легенды. И не он один, — сказал Николай Павлович, похлопав ладонью по плотному жёлтому листу с густо напечатанным — без интервалов — текстом.

Мы жадно уставились в этот документ.

— Минутку потерпите, — взглянув на нас, добавил Дмитриев. — Тут ведь интересно — с чего началось…

И рассказал, как к нему за помощью обратился старый учитель Канюк. Хлопотал насчёт пенсии, но у него не было на руках документов, относящихся к 1939—1941 годам.

— Стаж у меня тогда был вовсе не учительский, — объяснил Канюк, — а говорить о себе, что я тогда делал, — как-то не с руки, хотя прошло уже немало времени. С вами, насколько понимаю, могу поделиться — поймёте меня.

Речь шла о военно-разведывательной группе, созданной закарпатскими патриотами в канун Великой Отечественной войны. Группа, в которую входил и сам Канюк, действовала по заданию советской военной разведки, помогая разоблачать планы гитлеровцев и их сателлитов.

История Канюка, естественно, нуждалась в документальном подтверждении. Чечисты терпеливо вели поиск. Они отыскали всех живых участников событий, собрали воспоминания свидетелей, сопоставили разрозненные сведения, изучали исторические материалы. Попросили венгерских коллег поднять военные архивы. Вскоре был найден протокол судебного расследования по делу этой группы, обнаружен приговор фашистского трибунала. Копии пришли в Ужгород. А тем временем в Москве, в центральных архивах, тоже отыскался далёкий след группы. Сохранились и характеристики, которые дали наши офицеры боевым друзьям из Закарпатья. И вот что любопытно: хотя характеристики относились в основном к первым шагам деятельности группы, её наставники точно определили высокие моральные качества участников. В тяжёлых испытаниях, выпавших затем на долю патриотов, они, отнюдь не профессиональные военные разведчики, держались до конца стойко и достойно.

Так человеком из легенды стал не только проводник. Их оказалось несколько — людей обыкновенных, но необыкновенной, нелёгкой судьбы.

Тогда и возникла мысль написать о всей группе, озаглавив очерк «Операция ,,Теребля"». Ни у одной из операций группы такого закодированного названия не было, но оно, как нам кажется, отвечает смыслу: ведь герои очерка и жили, и действовали, в основном, в долине бурной закарпатской речки.