Красавица с острова Люлю   ::   Заяицкий Сергей Сергеевич

Какая-то дама схватила его за плечо, другая прижалась к нему полною обнаженною спиною, но он видел там, в конце зала, ярко-красное с белым пятно - Терезу, красное было ее платье, белое ее руки, шея, грудь. Красного было меньше, чем белого. Через секунду он уже обнимал гибкий стан и, глядя в страстные, большие глаза, вел красавицу среди живого потока под звуки таинственного фокстрота. На ораторской кафедре, взятой напрокат у одного из членов бывшего русского Временного правительства и обклеенной карикатурными плакатами, стоял сам Пьер Ламуль и кричал, неистово звеня колокольчиком:

"Первому, кто напьется вдребезги, выдается золотой кубок! Дам, целующих кавалеров, прошу брать с них расписки! Представившая тысячу расписок провозглашается королевой поцелуев. О-ге-ге... У-лю-ли! Бонвиваны всех стран, соединяйтесь!".

- С тебя я не буду брать расписок,- говорила Тереза, пожирая глазами Мориса и грациозно в танце покачивая свой стан.

- А я не буду их тебе давать! Во Франции не хватит бумаги.

И они снова слились с пестрою толпою.

Кончив кричать, Пьер Ламуль подошел к столику, за которым сидел Роберт Валуа - славный потомок свергнутой династии, адвокат Жан Эбьен - племянник Гамбетты- и Сергей Иванович Ящиков, русский эмигрант из военных, человек с красной шеей и сангвиническим цветом лица.

- Дамы,-говорил Эбьен, наливая себе бокал шампанского,- превосходят самих себя!

- В - них проснулись инстинкты, - сказал Валуа, отрезая ломтик сыру: они-таки добились своего, как говорила моя прабабушка Екатерина Медичи, слушая в Варфоломеевскую ночь крики избиваемых гугенотов...

- Кто же сейчас исполняет роль католиков и кто гугенотов?- спросил Эбьен.

- О, католики, разумеется, дамы... Они нападают...

- Ко мне подошла одна и сказала: интересная эспаньолка, угости коньяком.

- Ха-ха-ха!- расхохотался Ящиков.- Это мне нравится... А? Так и сказала?

- Ну и что, - спросил Ламуль, подойдя к ним и ущипнув одну из проплывших мимо красавиц, - защемило это вас или не защемило?

- Я думаю! Клянусь предком моим Франциском! Штука с перцем!

- С красным или с черным? - воскликнул Ящиков.

- Эти русские не могут без политики!

- Vive le roi Henry Quatre!

- Прошу при мне не упоминать о Бурбонах!

Пьер Ламуль взобрался на стол и заорал, размахивая бутылкой.

- О ла, ла! Живее! Веселее! Хохочите так, чтоб в Москве слышно было!

Глядя на него, бешено замахал смычком румын, и вся толпа понеслась мимо, сталкиваясь, визжа и хохоча. Тогда Пьер Ламуль вдруг сделал знак, и зал погрузился во мрак.

Музыка умолкла, хохот и визг усилились. Но мгновенно опять все осветилось, и почти рядом с собою увидал банкир свою Терезу, страстно обнимающуюся с Морисом Фуко.

- Передышка, - крикнул он менее весело, чем кричал до сих пор, и все кинулись занимать столики.

- Идем сюда,- шепнула Тереза, и они сели вдвоем в углу за маленький столик.

- Старая дыня взбеленилась, когда я тебя обнял...

- Я могу выдать тебе расписку.

На белой стене появился вдруг раскланивающийся Чарли Чаплин. Люстры погасли, и под аплодисменты пирующих стал изощряться в ужимках прославленный киногений.

- Уговори его куда-нибудь уехать!

- Как же! Он жить без меня не может!

- Пошли его к черту!

- А черт разве даст мне в год 200 000 франков?

- О эти франки!

- Да! "О", когда они есть, и "ах", когда их нет!

- Неужели ты продажна, Тереза?

- Не для тебя! В тебя я влюблена, как 10 000 мар - товских кошек!

- Почему только 10 000?

- Ну, двадцать тысяч. А как ты любишь меня?

Морис хотел страстно ответить ей и на секунду задумался, вспоминая, какое из животных всего влюбчивее.

Внезапно по зале пронесся возглас восхищения. Он взглянул на экран и замер от изумления. По пенистой дороге неведомого леса шла красавица... такая красавица... Но все исчезло, и явилась надпись: "Инженер Симе он пробует новый трактор".