Божество смерти   ::   Мерфи Уоррен

И теперь, решила она, настал тот самый миг, когда ее щедрое тело может в буквальном смысле спасти этого симпатичного индейского юношу. Если таким образом она спасет ему жизнь, грехом это, естественно, считаться не может.

— Что "я"? — не понял Буйвол.

— Отдаю вам свое тело, чтобы спасти вашу жизнь.

Ноздри Анджелы Тракто расширились.

— Мне и в своем неплохо. И вообще не нужно мне никакого тела. Я хочу умереть.

— Я... Я имела в виду в сексуальном смысле.

Анджела Тракто застенчиво опустила глаза. Вновь подняв их, она увидела, что палец молодого человека напрягся на изгибе спускового крючка, зрачки, смотревшие в дуло, расширились.

— Но есть еще много всякого! — в отчаянии закричала она.

— Чего?

— Ну... разве вы не хотите попрощаться со своими друзьями в стране оджупа?

— Нет никакой страны оджупа. Одна резервация.

— Но друзья-то у вас есть!

— Друзья есть, — грустно кивнул Буйвол Билл. — И белые. И индейцы. И... и нет у меня никаких друзей. Знаете, что получает тот, кто три года подряд долбил древнегреческую литературу?

— Д-диплом.

— Дырку в голове — вот что он получает. Я уже не знаю, кто я теперь — индеец или белый. Или долбаный древний грек. По крайней мере, им я себя ощущаю больше, чем оджупа, или американцем, или кем там еще. Я — ничтожество, миссис Тракто, а ничтожеству места на этом свете нет.

— У вас наверняка что-то произошло, — мудро заключила Анджела Тракто.

Если бы только заставить его чуть-чуть повернуться... Тогда пуля только разобьет стекло. Принципы образцовой хозяйки она усвоила из присланного по почте руководства, и поэтому оконные стекла в доме были застрахованы, обои — нет. Застраховала она и двери, и светильники, и даже канавы вокруг дома, — их в случае возможной осады миссис Тракто собиралась заполнять водой. Но вот обои и полы в страховке не были предусмотрены. Ну и правильно. Что вы хотите — плату-то она берет грошовую, смех просто. Если бы на западную часть Чикаго совершили набег, скажем, воинственные фригийцы, Анджела Тракто разбогатела бы в одну ночь.

— Мой брат погиб. Въехал пьяный в канаву. На тракторе. Трактор перевернулся. Прямо на него. А я даже не поехал на похороны.

— Ну, для мертвых все равно уже ничего не сделаешь. Вы... вы не повернетесь немножко?

— Дело даже не в его смерти. И не в том, что я не приехал на его похороны. Я понял, что я сам давно умер — когда отец пел мне по телефону нашу песнь смерти, а я... Знаете, что я сказал в ответ?

— Спросили, оплачен ли звонок?

— Я не знаю нашего языка. Я знаю латынь, греческий, но не язык оджупа. Я не знаю, как будет «мать», «отец», «земля» или «до свидания». Я забыл все это, давно забыл. И ответил отцу цитатой из Софокла!

Глубоко вздохнув, Буйвол Билл зажмурил глаза, — он решил, что зрелище летящей в мозг пули вряд ли будет для него вдохновляющим.

— Но вы можете снова стать индейцем. Не нажимайте, пожалуйста! Вы все вспомните!

— Слишком поздно.

— Но ведь когда-то вы знали все это?

— Тогда в моей башке не плескались, как в свином корыте, все эти живые и мертвые языки. Тогда... да, тогда мне не снились сны на латыни и греческом. Единственным языком, который я знал, был оджупа.

— Но вы сможете его вспомнить. Так было со многими. У меня здесь перебывало очень много молодых людей — они тоже учились в университете и чувствовали себя в точности как вы сейчас, но потом вернулись домой, в свои страны, — и все пошло на лад, уверяю вас! Их мучило только то, что они здесь, вдали от дома. Нужно просто встать и оглянуться вокруг — и вам сразу станет лучше! Попробуйте!

Буйвол Билл не мигая смотрел в черную дырку дула. Он был уверен, что ничего не почувствует — собственно, именно этого он и добивался. С другой стороны, почему бы не попробовать встать — может, из этого действительно что-нибудь выйдет?

Он опустил пистолет.