Кыш и я в Крыму (Повесть о новых приключениях Алеши Сероглазова и его верного друга Кыша)   ::   Алешковский Юз

12

Я залез на ограду, зажмурился, прыгнул на улицу и ушиб подбородок об коленку. Из глаз у меня посыпались искры. - А если ты сломаешь ногу? Ты понимаешь, что сорвётся весь наш отпуск? спросила мама. - Ты обязательно должен выходить на улицу именно таким путём? - Я ищу след, - ответил я. - Идём быстрей. Даю тебе честное слово, а ты знаешь, что оно действительно честное, что, если ты не будешь отдыхать как следует, если ты будешь лазить по заборам и вытворять чёрт знает что, я отвезу тебя на аэродром и отправлю к Сергею Сергеевичу! Ты понял? И не забудь про Кыша! Я всю ночь после его возни с кошкой не могла уснуть. Мне снились всякие ужасы, сказала мама и даже дёрнула меня за руку. - Кроме того, я волнуюсь за папу, а тебе хоть бы хны! Ты вздумал играть в сыщиков, и я чувствую, что до добра нас это не доведёт. Местные хулиганы с тобой цацкаться не будут, учти. Мы с Анфисой Николаевной решили заявить в милицию, а ты, пожалуйста, сам ничего не предпринимай. Дай мне отдохнуть! Ведь у меня раз в году отпуск! Я ещё раз пообещал помочь маме отлично отдохнуть. Она успокоилась и послала меня отнести папе бритву, а сама с Кышем осталась ждать на скамейке у ворот "Кипариса". - Не волнуйся, если я задержусь. Вдруг папы нет на месте, - сказал я.

13

Папы в палате не было. Там сестра-хозяйка ругала Федю за то, что у него под кроватью лежали верёвки и железные крючья. - Если сегодня же не уберёте, я напишу докладную Корнею Викентичу! пригрозила она. - Да я вообще могу съехать отсюда! Чем по вашим драконовским законам жить, лучше дикую койку снимать! - возмутился Федя. - Того нельзя, этого нельзя. - Успокойтесь, голубчик. Стыдно такому Геркулесу капризничать, как мальчишке. Мы вас ремонтируем, а вы соблюдайте режим и порядок, - ласково сказала сестра-хозяйка. - Уберите, милый, верёвки и железки. - Ладно. Уберу. Когда со мной по-хорошему, - сказал Федя, - тогда я шёлковый. "Странно, - подумал я, - зачем ему в санатории верёвки и крючья? Ведь это альпинистское снаряжение. Очень странно!" Я побежал в столовую. Она была на первом этаже. Мне даже не понадобилось заходить внутрь. Папа сидел за столиком у открытого окна вместе с Василием Васильевичем, Миловановым и Торием. Я подошёл и, наверно, глупо уставился на салаты из огурцов, которые стояли на столе, потому что все трое засмеялись. - Привет! Ты что, проголодался? Огурцов захотел? - спросил папа. - А где вы их, интересно, взяли? - спросил я, наверно, так подозрительно, что папа даже привстал и строго переспросил: - Что за допрашивающий тон? Что значит - где мы взяли огурцы? Тут я случайно заметил, что люди за соседними столиками тоже едят салат из огурцов, и сказал: - Извините. К нам в огород вторую ночь подряд грабители забираются. Огурцы таскают. - И ты взял под подозрение родного отца? - с обидой сказал папа. - Спасибо! - Это у меня просто вырвалось. Мне хочется напасть на след, - объяснил я. - И помногу таскают? - поинтересовался Василий Васильевич. - Помалу. И ещё роняют. Анфиса Николаевна утром три штуки нашла, - ответил я, - что-то вспомнила и начала переживать. - Это ваша хозяйка? - спросил он. - Ага. Она хорошая. Всю войну провоевала. И я с Кышем буду защищать её огород. На третий раз мы их накроем с поличным! - пообещал я. - Такую ловушку поставим, что бабочка и та попадётся! - Стоит ли из-за двух огурцов такой огород городить? - шутливо сказал папа. - Дело не в огурцах. Анфисе Николаевне что-то начало мерещиться, а мама неспокойно себя чувствует и говорит, что сегодня огурцы, а завтра ещё что-нибудь. Она трусиха... Вот твоя бритва. Я пошёл. - Мне непонятно, чем занимается Кыш, когда кто-то орудует под вашим носом, - сказал папа. - Ночью на Кыша совершила нападение кошка, и у него испортился нюх, объяснил я, а Василий Васильевич засмеялся.