Кыш и я в Крыму (Повесть о новых приключениях Алеши Сероглазова и его верного друга Кыша)   ::   Алешковский Юз

- Не сочтите за подковырку, - спросил Милованов, - почему вы Торий? - Мои родители - химики, - сухо объяснил Грачёв, - и в знак уважения к Периодической таблице элементов выбрали мне имя по ней. - Значит, вы вполне могли бы стать Азотом или Алюминием? - пошутила мама. Грачёв ничего не ответил.

5

Мы с Кышем смотрели в окно на огромные зелёные волны гор по обеим сторонам шоссе. Неожиданно шофёр затормозил, съехал на обочину, а Василий Васильевич вышел из машины, подошёл к серому камню с красной наискосок полосой, постоял около него, наверно, целую минуту, и мы снова поехали. - Что это за камень, у которого он стоял? - спросил я у мамы. - Памятник крымским партизанам, - сказала мама. Всю дорогу Василий Васильевич больше ни с кем не разговаривал. Остальные беседовали о всякой всячине и спорили, а я ждал, когда покажется море. С высоты оно было совсем не таким, каким я его себе представлял. Просто далеко под нами до горизонта тянулась голубая, в белой туманной дымке пустыня. И на ней нельзя было заметить барашков волн, а над ними кричащих чаек. Когда мы подъезжали к Гурзуфу, папа показал мне гору Аю-Даг, похожую на медведя, пьющего воду, и объяснил, что у подножия этой горы находится "Артек" - самый лучший в мире пионерский лагерь. Мы проезжали через Гурзуф. Федя Ёшкин всё время высовывал голову из окошка и повторял: - Ну сила!.. Ну красотища!.. Милованов вдруг попросил шофёра остановиться около каменного дома. Выйдя из машины, он, сложив руки на груди, посмотрел вдаль. Посмотрев вдаль, он снова сел в машину, и мы поехали дальше. Кыша, наверно, укачало. Он дремал у меня на коленях. Мне было страшней, чем в самолёте, особенно на поворотах, и я один раз ахнул, а шофёр сказал: - Это ерунда. На старой дороге виражи покруче. Потом я тоже задремал, проспал Ялту и проснулся, когда машина вдруг остановилась. А остановили её двое мальчишек и одна девчонка. Она сказала, когда Василий Васильевич открыл дверцу: - Здравствуйте! Мы пионерский патруль. А вы приезжие? - Да. Кроме водителя, - ответил Василий Васильевич. - Добро пожаловать в Крым! - сказала девчонка. - Очень просим вас не жечь в лесу костры, не вырезать своих имён на стволах деревьев, не сорить в парках и на пляжах, любить и уважать домашних животных. Извините! Всего хорошего. - Счастливо отдыхать! - сказал один из мальчишек. На груди у него был настоящий бинокль, и в руке он вертел настоящий свисток. Я подумал, что это интересное дело - останавливать машины, ловить поджигателей лесов, смотреть в бинокль с такой верхотуры на море, и попросил ребят: - Примите нас к себе в патруль. Мы с Кышем умеем разоблачать и ловить преступников! - Ловить! Ха-ха-ха! - Разоблачать! Ха-ха-ха! - Сыщики! Ха-ха-ха! Все трое покатывались от хохота, показывая на меня пальцами, пока Кыш не зарычал и не залаял. Шофёр в это время проверил уровень масла в моторе. - Скучно тебе здесь не будет. На пляжах полно ребят. Найдёшь друзей, не волнуйся, - сказала мама. И мы поехали дальше... - Алупка! - вдруг сказал папа. - Я не был здесь десять лет! Вон дворец... парк... кино... Хаос... Сверху да ещё на ходу я не смог различить ни дворца, ни парка и не заметил никакого хаоса. Наоборот, везде, куда ни посмотришь, был виден порядок и везде гуляли люди. И чувствовалось, что они не спешат на работу, никуда не опаздывают, а просто отдыхают. Наша машина остановилась около каменных ворот, прямо у белокаменного льва. Я вылез, подошёл к нему, погладил по гриве и прочитал на лапе, на которую лев положил свою громадную голову, корявые буквы: "Нет в жизни счастья. Вася". Потом я подошёл к машине и услышал, как Торий говорил Василию Васильевичу: - Благодарю. Сколько я должен за проезд? - Вы ничего не должны. Спрячьте, пожалуйста, деньги, - ответил тот и сказал папе, маме, Милованову, Феде, мне и Кышу: - Вы тоже не беспокойтесь... Иван Иванович! Пожалуйста, добросьте Ирину Дмитриевну, парня и пса до их дома.