Лука   ::   Шуляк Станислав Иванович

Младенец был большой, тяжелый, с чистым телом, и, странное дело, совершенно не кричал, не заходился плачем, как это обычно проделывают дети в его положении, он был спокоен и сосредоточен, с глазами, с первой минуты открытыми на мир, и он с невыразимой, непотребной иронией поглядывал на всех, собравшихся в покое, на изумленную мать, на пожилого акушера, на хлопотливых сестер. Он охотно давался в руки и посматривал тогда на взявшего его своим глумливым вольтеровским взглядом, и поджимал иронически губы, и, казалось, что-то таил на уме.

Но главное то, что у ребенка (этого поначалу не заметили ни акушер, ни сестры, а когда заметили, так просто ахнули) был издевательски высунут и еще прикушен деснами (что, впрочем, кажется, не доставляло никакого беспокойства мальчику) судорожно-напряженный, синий, неподатливый язык. В этом точно была непонятная издевка, одна из сестер так даже вскрикнула от страха, а у других дрожали руки, когда им нужно было хоть дотронуться до самодовольного, глазастого младенца. Язык потом Луке вправляли на место при помощи роторасширителя, и тогда весь персонал с каким-то удовлетворением впервые увидел слезы Луки.

Ребенком Лука был необыкновенным. У него даже сердце оказалось с правой стороны. Вернее, долгое время считали, что у него сердце с правой стороны. Это еще в родильном доме Луку взялся прослушать пожилой акушер, как вдруг изумленно воскликнул, даже отбросив в сторону инструменты: "Ба, да ведь у нашего мальчика сердце с правой стороны! Сестра, ну-ка запишите его в книгу". Потом в жизни Луке часто приходилось бывать на различных медицинских комиссиях, и везде врач, едва коснувшись груди мальчика трубкой, тут же отбрасывал все свои инструменты и изумленно восклицал: "Ба, да ведь у нашего мальчика сердце с правой стороны".

О Луке писали в газетах в связи с этой удивительной природной особенностью, его снимало телевидение, и снимали на пленку, его изучали ученые из академии наук, его имя даже стало известным кое-кому за границей. Лука постепенно привык к вечному удивлению вокруг себя, привык к восторгам и вниманию, привык иногда слышать свое имя в обрывках случайных разговоров на улице, но все оказалось преходящим.

Однажды уже возмужавшим, слегка увальневатым юношей, перед самым поступлением в Академию, Лука был тоже на комиссии, и молодой, какой-то самоуверенный, горбоносый врач, прослушав Луку, вдруг раздраженно и едко заметил: "А что это там написано, что сердце у него с правой стороны?! Что за ерунда! Сердце у него, как и положено, слева".

- Как?! - отчаянно вскричал про себя Лука. - Не может быть!

Проверили, и - точно: сердце у него оказалось слева, а те стуки, которые у него принимали за биения сердца с правой стороны, оказались всего лишь особенного рода непроизвольной, бессознательной икотой. И, как это ни прискорбно, Лукой тогда тотчас же перестали заниматься, перестали снимать на пленку и изучать. Ну, в самом деле, кто из серьезных ученых станет какой-то икотой заниматься. Его имя даже вычеркнули из книги, так что там совсем не стало Луки, а в примечаниях начертали: "Записан ошибочно". Молодой человек тогда очень страдал.

Возможно еще, что в детстве у Луки сердце действительно располагалось не то, что бы совсем справа, но все-таки несколько правее, чем это бывает у обыкновенных людей, а удивление перед всем непостижимым заставляло уже всех, наблюдавших Луку, реагировать достаточно эмоционально и, пожалуй, несколько преувеличенно. А впоследствии как-то само собой, без всяких видимых изменений, в груди молодого человека произошло постепенное перемещение этого жизненно важного органа влево, так что тот вскоре занял свое самое обычное, предусмотренное природой место.