Мамониха   ::   Абрамов Федор Александрович

Тетка на это чуть заметно покачала головой: не нравилось ей, что племянник под пятой у жены, да, похоже, и Федотовна кое-какую зарубку в своей большой мужикоподобной голове сделала-больно уж сочувственно поглядела на него. Но Клавдий Иванович и ухом не повел.

Пускай себе думают что хотят. Разве они знают, сколько мук приняли Полина и Виктор за дорогу! Целые сутки парились-душились в поезде, да сутки без мала сидели на областном аэродроме, да этот районный автобус, будь он неладен: жара, духота, давка, пылища-рот затыкает...

Спасение пришло от какой-то сонленосой девчушки.

Девчушка вдруг закричала под раскрытым окошком:

- Федотовна, чего расселася, как баржа! Коза у тебя в огороде благим матом орет, вокруг кола запуталась.

- Манька? - Старуха живо вскочила на ноги. - Да пошто запуталась-то? Я токо-токо была у ей. - И вскоре уже, шумно дыша, затопала под окошками.

Когда она наконец выгреблась из заулка, тетка со вздохом сказала:

- Тепере по всему Резанову расславит. Наплетет с три короба.

- А чего ей плести-то?

Тетка обиженно поджала губы: мол, чего в прятки-то играть. Не знаешь разве Федотовну? И разговор перевела на дом:

- Продавать вам надо свою вотчину, покудова пастухи да охотники не спалили. Я весной была - огневище в передней-то избе. Сколько-то камешков, кирпичиков на пол брошено, а на них уголье.

- Да разве печи в избе нету? - вознегодовал Клавдий Иванович.

- А в печи-то неинтересно. А тут бутылка в хайло и огоничком припекает. Как на курорте. Злыдень, злыдень пошел народ. Совсем образ потерял. - И тетка опять принялась толковать про продажу дома.

- А покупатели-то найдутся? - спросил Клавдий Иванович. - Я от райцентра сюда ехал-этого добра, домов нежилых-то, в каждой деревне навалом.

- То старье, дрова. А которые получше да покрепче, те подбирают. У нас Геннадий Матвеевич большие деньги загребает. Сколько уж домов на станцию да в район свез.

Был тут как-то. Напиши, говорит, своим умникам, это вам-то: сколько, говорит, еще дом будут мурыжить? Але ждут, когда по ветру пустят? Да он сам и пустит-рука не дрогнет. Знаешь ведь, какого роду-племени.

- Чего-то я, тета, не пойму, о ком ты... - пожал плечами Клавдий Иванович.

- Давай дак чего понимать-то! - загорячилась старуха. - Геха-маз. Матюги-быка сын.

- Да ну! Геха-бык здесь? - Клавдия Ивановича прошибло слезой, и он не стыдился ее: вместе на одной улице росли, вместе в одну школу бегали, вместе в армию в один день призывались... Да разве все перечислишь?

- Здесь, здесь, - сказала тетка. - Только быком-то ноне не зовут-сам прозвище себе заробил. На грузовике ездит, "маз" называется-страсть какой зверь. Мимо-то идет-едет-у меня дом дрожмя дрожит от страху. Вот "маз" от этот и переборол отцовскую кличку. Нынче про "быка" - то никто и не вспомнит.

Тетка, слегка прищурив глаза, вытянула старую белую шею в сторону раскрытого окна.

- В деревню-то въезжали - видел дворец-то каменный, там, где ране дом лесничего был? Ну дак то Геннадия Матвеевича владенья. Да, ни у кого отродясь в Резанове каменных хором не бывало, да и в других деревнях не помню, а он вот, на-ко, построил. Самого лесничего, барина, переплюнул, а про кулаченых, я про тех уж и не говорю - голяки против его. Всех, всех под себя подмял.

И людей, и леса. Машинный человек, вся жизнь у его в руках.

- Надо будет как-нибудь заглянуть, - сказал Клавдий Иванович.

- Да не как-нибудь, - возразила тетка, - а сегодня же, сию минуту, ежели хочешь поскорей домой попасть.

А то уедет на сенокос але еще куда-ищи его тогда.

Резаново для Клавдия Ивановича было второй родиной. К тетке Груне его начали возить чуть ли не с пеленок, и мог ли он сейчас, выйдя на улицу, удержаться от того, чтобы не обежать деревню, хотя бы ее верхний конец?

Не далеко, не далеко ушагало Резаново от тех деревень, которыми они сегодня проезжали.