Метафизика труб   ::   Нотомб Алели

- Нужно его госпитализировать, - постановили доктора.

Родители игнорировали это предписание. У них уже было двое детей, которые принадлежали к человеческой расе: им не казалось неприемлемым иметь сверх того еще и растительное потомство. Они почти умилились этим.

Они мило назвали его "растением".

В чем все ошибались. Потому что растения, в том числе овощи, чтобы иметь возможность вести жизнь, невидимую человеческим глазом, являются более живыми. Они трепещут при приближении грозы, плачут от радости при наступлении дня, закаляются в презрении, когда им наносят ущерб, и пускаются в пляс семи парусов в сезон опыления. Без сомнения, у них есть взгляд, даже если никто не знает, где их веки.

Труба была чистой и простой пассивностью. Ничто ее не трогало, ни смена климата, ни наступление ночи, ни сотни мелких ежедневных шумов, ни великое, невыразимое таинство тишины.

Еженедельные землетрясения в Канзае, которые заставляли плакать от страха двух старших, не производили на нее никакого впечатления. Шкала Рихтера существовала для других. Однажды вечером подземный толчок в 5.6 балла поколебал гору, на которой стоял дом. Потолочные балки обрушились на колыбель трубы. Когда ее вызволили, она была само безразличие: ее глаза смотрели, не видя, на этих мужланов, пришедших беспокоить ее под обломками, где ей было так хорошо в тепле.

Родители забавлялись флегматичностью их Растения и решили устроить ему испытание. Они прекратили его кормить и поить, ожидая пока оно само не попросит: таким образом, оно было бы вынуждено реагировать.

Так попались те, кто сам расставил ловушку: труба приняла голодание так же, как она принимала все, без тени неодобрения или согласия. Есть или не есть, пить или не пить, ей было все равно: быть или не быть, не было для нее вопросом.

В конце третьего дня растерянные родители осмотрели ее: она немного похудела, и ее приоткрытые губы высохли, но по ее виду нельзя было сказать, что она чувствовала себя хуже. Ей дали бутылочку со сладкой водой, содержимое которой она бесстрастно проглотила.

- Этот ребенок уморит себя без единой жалобы, - ужаснулась мать.

- Не будем говорить об этом врачам, - сказал отец. - Нас сочтут садистами.

На самом деле родители не были садистами: просто они были напуганы мыслью, что их отпрыск был лишен инстинкта выживания. Им пришла в голову мысль, что их ребенок был не растением, а трубой, но они тут же отбросили эту невыносимую мысль.

Родители по своей природе беспечны, и эпизод с голоданием был забыт. У них было трое детей: девочка, мальчик и овощ. Это разнообразие нравилось им, тем более, что двое старших не переставали прыгать, бегать, кричать, спорить и изобретать все новые шалости: необходимо было постоянно следить за ними.

С последним, по крайней мере, они не знали этих забот. Его можно было оставлять целый день без няньки: вечером его находили в той же позе, что и утром. Ему меняли белье, его кормили, на этом все кончалось. Красная рыбка в аквариуме доставляла им больше хлопот.

Кроме отсутствия взгляда труба выглядела абсолютно нормально: это был красивый спокойный ребенок, которого можно было показывать гостям, не краснея. Другие родители даже завидовали.

На самом деле Бог был воплощением силы инертности - самой сильной из всех сил. Также и самой парадоксальной из всех сил: что может быть более странным, чем та неумолимая власть, которая исходит от того, что не движется. Сила инертности - это зачаточная мощь.