Мезозойская История   ::   Хлумов Владимир

двадцать второго июня, обе экспедиции подошли к месту аварии.

Солнце было еще высоко, но стояло уже под углом, и как нарочно создавало благоприятные условия для натурных съемок под руководством собственного корреспондента дэржавного тэлэбачення Кыя Полтавського. Представьте себе чуть холмистый горизонт, то здесь то там утыканный еще не приватизированными колхозными усадьбами, хоздворами, фермами, раскиданными по краям огромного изумрудно-ядовитого кукурузного поля, с налитыми до молочного сока початкми. Под голубым безоблачным небом, ровно в центре событий, собралась толпа, человек двести из прилегающих сел, окружив черное отверстие. "У сэлах вэсэлых и люды вэсэли", - писал крепостной поэт из застенков Петербургской академии художеств, и был тысячу раз прав. Какой-то весельчак подогнал бочку из-под кваса, наполненную добрым первачом, и население, еще не разделенное колючей проволокой и нейтральной полосой, радостно пьянствовало, не смотря на чины и звания. Не чуралось доброго напитка и бравое подразделение украинского спецназа, с гоготом встречавшее приходящие со дна пещеры жутковатое бульканье и клекот.

Когда научные экспедиции подошли к эпицентру событий, на мониторе Кыя Полтавського всколыхнулась почва, и со страшным ревом, по сравнению с которым Иерихонская труба могла быть названа сопелкой старшего стрелочника Ивана Ивановича, на поверхность вынырнуло доисторическое чудовище. Протерев глаза, начальник брянской экспедиции, хрупкая, миловидная Анна Петровна, написавшая вчерне кандидатскую диссертацию "К вопросу о хрящевидных утолщениях в тазу лошади Пржевальского", тихо ахнула: "Мамонт".

Народ и спецназ бросились врассыпную, а чудовище, с удивительной проворностью передвигаясь на растреллевских колоннах, направилось прямо к бочке с выгоревшей от времени фальшивой надписью. Ловко орудуя семиметровым бивнем (позже специальные измерения дали результат шесть метров девяносто пять сантиметров), оно вскрыло крышку и запустило внутрь гибкий, поросший, как и все остальное тело, обильным шерстяным покровом хобот. Когда гул ламинарного течения жидкости сменился шипящим сирбаньем по дну бочки, мамонт вынул нос наружу и обдал себя и толпу брызгами доброго первача. Толпа остановилась, радостно облизывая губы. Наступила тревожная и одновременно торжественная минута. Народ каким-то своим, известным только ему одному чувствительным органом, понял: произошло незаурядное, быть может, эпохальное событие. Возможно, в нем проснулось древнее, когда-то забытое , а теперь оживленное чудовищем воспоминание о том, как Великий князь Владимир крестил своих непутевых соплеменников святой киевской водой.

Дабы ощутить весь драматизм происшедшего, необходимо читателю напомнить некоторые палеонтологические данные. Как известно, первая находка мамонта относится к концу семнадцатого века, а первый достоверный случай относится к 1799 году, когда один тунгуз нашел во льду совершенно сохранившийся труп, исследованный позже господином Адамсом, правда, к тому времени изрядно испорченный собаками, но тем не менее позволивший доподлинно установить, что мамонт, с первого взгляда напоминающий обычного слона, на самом деле является древнейшим его предком, вымершим от страшной засухи в позднюю мезозойскую эпоху. За последние триста лет неоднократно случались подобные находки, и даже в свежемороженном виде (кстати, мясо оказывалось при этом вполне съедобное и по вкусу и цвету напоминало говяжье). Но чтобы здесь, в теплом украинском климате, в полностью живом виде, фантастика! Да, фантастика, шептала Анна Петровна, восхищенно разглядывая мезозойского красавца.