Минус   ::   Сенчин Роман

Они приходят к матери обычно после трех часов, приносят из дому баночку с супом, термос. До вечера дети уже с ней. Сидят по бокам, и лица их такие же, что и у матери, - они тоже ждут покупателя.

Торговля идет средне, не особенно хуже и не лучше, чем у других, кто по моющим средствам. Но - берут. Ведь все же пока люди стирают, чистят зубы, моются.

Часам к пяти появляется муж, он переодет, он в выходных брюках, в дерматиновой куртке. Стоит у прилавка, обсуждает с женой, что купить на ужин, на завтра. Жена дает ему деньги. Он отправляется по рядам. Свининки можно с кило, нет, лучше баранины, она подешевле; пачку российских спагетти, немного зелени, двести граммов фарша... А сверх необходимого - детям по пломбиру, жене маленькую шоколадку, бутылку "Жигулевского" для себя. Возвращается с сумкой, щедро раздает членам семьи подарки, чинно открывает пиво. Некоторое время они молча и с удовольствием поглощают вкусное, на их лицах блаженство... Съели, очнулись, посерели опять. Муж кладет пустую бутылку в сумку с продуктами и уходит домой. Через двадцать минут прикатывает тележки. Не спеша собирают товар. Дети помогают... И рынок пустеет так же не спеша, постепенно, люди вяло укладываются, расходятся, разъезжаются. На прилавках, в проходах остались пустые коробки, газетные комки, гнилые, раздавленные овощи. Бродят нищие в поисках стеклотары, чего-нибудь забытого, оброненного. Находке (чьей-то пропаже) радуются, словно кладу... Вслед за нищими приходят дворники, приводят Торговый комплекс в порядок, чтоб наутро он был чистым, готовым для очередного рабочего дня.

Понятно, думаю, что я не полный кретин и не торчу тут с восьми утра до семи-восьми вечера. Это просто картина, составленная из многих кусочков - утр, дней, вечеров, которые я провел в Торговом. В роли наблюдателя. По крайней мере - пока...

- Давай-ка, парень, я вот здесь разложусь, с краешку, - предложил пожилой, кряжистый дядя с большой сумкой на плече и прикрытым наволочкой ведром в руке.

Я спрыгнул с прилавка, а он тут же стал вынимать из сумки баночки со сметаной, целлофановые мешочки с творогом, сливочным маслом. Владелец коровы, скорее всего.

Пора прогуляться. Вот задумался и не заметил, как рынок ожил, почти все места в рядах уже заняты. И покупателей тоже прилично. День воскресный, купля-продажа сегодня должна получиться особенно бойкой.

Продавцы зазывают заученно и складно: "Носочки, носочки со склада! Чистый хлопок! Всего пять рублей!", "Огурчики домашние, солененькие! Попробуйте, не стесняйтесь!", "Кому халвы? Халва краснодарская, рассыпчатая!".

Голоса продавцов смешиваются с песнями из киосков звукозаписи. Киосков этих штук пять, так что получается невообразимая какофония. Вот из одного выкрикивают попеременно два мужских голоса, один тонкий и сладкий, другой демонический:

Голубая луна, голубая луна.

Голубая луна, голубая луна.

Голубая луна, голубая луна.

Голубая луна, голубая луна.

А из другого киоска - свойский тенорок рассказывает известную сказку про Федору и Ивана:

Вышел Ваня на крыльцо,

Почесал одно яйцо,

Посмотрел Федоре в бок,

Он готов был на е..к.

Как раз вокруг этого киоска разместились старушки, пытающиеся реализовать овощи со своих огородов. Поздний лук-батун, зонтики укропа для солений, доспевшие в домашнем тепле помидоры... По временам то одна старушка, то другая, морщась, оглядываются на выставленные из киоска, дрожащие от натуги динамики. Старушкам, понятно, неудобно слушать неприличную сказку, но что делать - место людное, бойкое. Ладно, как-нибудь перетерпят...

Здесь, в Торговом, и мои родители последние четыре лета надеются поправить дела. Тоже сидят за прилавком, полным овощей, торгуют.