Н Е Каронин-Петропавловский :: Горький Максим
Страница: 2 из 10 | |||
| ||||||||||||||
| ||||||||||||||
КАТЕГОРИИ КНИГПОСЛЕДНИЕ ОТЗЫВЫ О КНИГАХМихаил (19.04.2017 - 06:11:11) Антихрист666 (18.04.2017 - 21:05:58) Ладно, теперь поспешили вы... (18.04.2017 - 20:50:34) Роман (18.04.2017 - 18:12:26) АНДРЕЙ (18.04.2017 - 16:42:55) СЛУЧАЙНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕЗадумчив взгляд мой одинокий, 14.09.10 - 18:29 Хотите чтобы ваше произведение или ваш любимый стишок появились здесь? добавьте его! |
У него небольшой рот и яркие губы; красивые брови вздрагивают, и тонкие пальцы - тоже, он перебирает ими редкую, но длинную бороду, дергая её книзу, - точно он всё время растёт; красивый, высокий лоб его усиливает это впечатление непрерывного роста - а торопливые движения руки как будто пытаются задержать рост. Он - тонкий, худой, несколько сутулый, грудь вогнута, руки длинные, в нём есть что-то детское, приятно неуклюжее, я чувствую, что моё смущение замечено им и, в свою очередь, смущает его. - Ну, идите сюда, шагайте, - приглашает он глуховатым голосом. Говорит он немного заикаясь, точно отсекает апострофом первый звук слова; это тоже очень хорошо, чудесно сливается с его большим, замученным лицом и рассеянным взглядом светлых глаз. Мы в узкой, тесной комнате, и первое, что бросается мне в глаза, - в ней нет стола, нет книг. У стены - койка, один её конец выдвинут немного на середину комнаты, на подушках лежит пирожная доска, на доске - недописанный лист бумаги, несколько таких же листов - на стуле, по примятой постели видно, что человек писал, сидя верхом на койке, а столом служила ему пирожная доска. Сбросив со стула бумаги, он подвинул его мне, а сам сел на постель, крепко потирая руки и говоря: - В'от - пишу тут, надо - скоро, а там жена и Саша - собираются уезжать и с'уматоха, знаете... Потом стал читать письмо Маненкова, высоко подняв брови, улыбаясь мягкой, женскою улыбкой и покашливая тихонько. Дверь в соседнюю комнату была не прикрыта, там черноволосая женщина, с лицом цыганки, гладила накрахмаленную юбку; один конец гладильной доски лежал на столе и груде толстых книг, а другой на спинке стула. - Скоро? - строго и певуче спросил кто-то. На пороге встала высокая барышня с огромными глазами. - Ах, ты не один! - сказала она. - Падчерица моя, Саша, знакомьтесь, - предложил Каронин, не отводя глаз от письма, обширного, написанного мелким почерком, лиловыми строчками. Барышня протянула мне руку и ушла, напевая что-то. - Хотите, значит, сесть н'а землю? - с усилием спросил Каронин, отделяя каждое слово секундой паузы. - Сколько же вас? - Двое телеграфистов, я и девушка, дочь начальника станции. - Н-ну, и влюбитесь вы в неё все трое, а п'отом начнёте драться, и выйдет скандал, а не к-колония. Он наклонился ко мне, размахивая листом письма, и, усмехаясь, заглянул в глаза мне. - Давайте говорить начистоту. Знаете, что пишет Василий Яковлевич? Он пишет, чтоб я отговорил вас от этой затеи. Я удивился. - Он одобрял меня и обещал помочь. - Да? Ну а пишет, чтоб я отговорил... А я не знаю, как отговаривать, у вас вон такое упрямое лицо. И вы - не интеллигент. Интеллигенту я сказал бы: брось это, друг мой; это нехорошо - идти отдыхать туда, где люди устают больше, чем ты... И это искажает хорошую идею единения с народом. Несомненно - искажает. К народу надобно идти с чем-то твёрдо, на всю жизнь решённым, а так, налегке, потому что тебе плохо, - не ходите. Около него вам будет ещё хуже. Он выполнял данное ему поручение с видимой неохотой, я чувствовал это, мне было неловко, и я спросил - не лучше ли мне зайти в другой раз? - Почему? - встрепенулся Каронин. - Нет, подождите! Он осмотрел пустые стены комнаты и продолжал оживлённее: - Я как раз вот описываю историю одной колонии - историю о том, как пустяки одолели людей и разрешились в драму... Повернулся к доске и сказал, поглядывая на исписанный лист: - "Общество имеет свои отрицательные стороны, - да, люди пусты, раздвоены, без нужды толкаются, мозолят друг другу глаза и - когда всё это надоест - ищут одиночества. А в одиночестве человек преувеличивает всякое своё чувство, всякую мысль в сотни раз и в сотни раз тяжелее страдает от этих преувеличений", - это говорит один барин в моей повести. Отбросив листок в сторону, он усмехнулся, провел рукою по лицу сверху вниз, смешно придавив себе нос, и встал, говоря: - Знаете - зачем вам колония? Не нужно это вам. |
ИНТЕРЕСНОЕ О ЛИТЕРАТУРЕ
ТОП 20 КНИГ
ТОП 20 АВТОРОВ
| ||||||||||||
|