Ночи Калигулы. Падение в бездну   ::   Звонок-Сантандер Ирина

Старая Антония с брезгливой жалостью смотрела на младшего сына — единственного, оставшегося в живых из рождённых ею.

Рядом с Калигулой, на среднем, самом почётном ложе, сияли драгоценностями любимые сестры императора — Друзилла и Агриппина. Обе девушки не смотрели в сторону супругов. Друзилла опустила глаза и тайком, незаметно, поглядывала на брата. Агриппина рассеянно водила по залу дымчато-зелёными глазами: искала Пассиена Криспа.

Калигула громко откашлялся и поднял кубок. Гости притихли, вытирая о салфетки жирные пальцы.

— Приветствую вас! — придав голосу стальную звонкость, начал Гай. — Тиберий умер. И время его — время жестокостей и страха — ушло в прошлое! Риму нужен милосердный, справедливый правитель. Таковым я и стану!

Калигула переждал одобрительный гул. Отхлебнул из кубка, прополоскал горло. И, усмехнувшись, продолжил:

— После Тиберия остались адресованные ему письма. Бумаги, документы по делу Сеяна и иные. А главное — доносы на моих покойных братьев и мать! — голос императора болезненно дрогнул. — Я не буду их читать! Не желаю знать имена людей, писавших их! Понимаю: страх перед Тиберием сломил многих. Я не хочу мстить. Что было — прошло. Отныне начинается новое время!

— Слава императору Гаю! — восторженно кричали пирующие. Многие вздохнули облегчённо: «Гай Цезарь отказывается от мести, значит мне не грозит опала или казнь!» И готовы были превознести до небес доброту нового императора.

— Всем, кого Тиберий велел заключить в тюрьму, дарю волю! — выкрикнул напоследок Калигула. Конец фразы почти затерялся в многоголосом завывании: «Славься, цезарь!»

Невий Серторий Макрон покинул стол и приблизился к императору. Сегодня он был не в привычной красной солдатской тунике, а в белой тоге. Розовый венок покрывал тёмные волосы с лёгкой проседью на висках, лепестки фиалок прилепились к ремешкам сандалий.

— Гай Цезарь! — префект претория учтиво приложил руку к груди. — Год назад покойный император велел наложить оковы на иудея Агриппу, внука царя Ирода. Повелишь освободить и его?

— Агриппа? — Калигула задумался. — Помню его. Он навещал дом бабушки Антонии. За что же его заключили?

— За долги, которые он упорно отказывался платить. И вообще… — Макрон слегка замялся. — За безобразное поведение, недостойное человека знатного.

Озорной огонёк сверкнул в глазах Калигулы.

— Приведи его. Немедленно.

Префект по-солдатски чётко стукнул подошвами сандалий и вышел отдать приказание.

Калигула сделал кистью руки жест, означавший: «Продолжайте кушать», и откинулся на подушки. Поддерживая голову левой рукой, правой он брал с блюда устрицы и задумчиво отправлял их в рот.

Стоило немного повернуть голову, и Гай видел Друзиллу. Рыжие волосы свёрнуты в тяжёлый узел, лишь отдельные пряди спускаются на плечи. Светло-зелёная туника красиво обтягивает бедра… Сидеть рядом с ней и не сметь дотронуться! Калигула чуть не завыл и снова потянулся к вину.

Выдержанное годами фалернское он пил, как воду — крупными жадными глотками. В голове шумело. Близость Друзиллы опьяняла ещё больше.

— Дядя Клавдий! — неожиданно выкрикнул Гай. — Говорят, ты пишешь историю этрусков?

Клавдий не ожидал обращения и испуганно дёрнулся, пролив вино на грудь и подбородок.

— Правда, Гай, — заикаясь, пролепетал он.

— Верно ли, что этрусские женщины возлежали за обеденным столом, как мужчины?

Клавдий улыбнулся племяннику подобострастно и пугливо:

— На древних этрусских вазах часто изображены пирующие супруги. Жена лежит в той же позе, что и муж. И таким же жестом поднимает кубок с вином, — пояснил он. Удивительно, но сейчас Клавдий почти не заикался. История была единственным предметом, о котором он говорил без стеснения.

— Почему же римлянки должны сидеть?! — пристально оглядывая зал, воскликнул император.