Письмена на теле   ::   Винтерсон Джанет

Мне нечего опасаться, видите - мои бабушка с дедушкой поступали именно так: он - в жестком воротничке и клубном галстуке, она - в белом муслиновом платье, двигающимся вслед за движениями ее тела. Они поступали так, мои родители поступали так, почему бы и мне теперь не делать то же; вытянуть вперед руки - не для того чтобы удержать тебя, просто, чтобы сохранить баланс, продвигаясь на ощупь к этому креслу. Как мы будем счастливы! Как все будут счастливы! И они жили долго и счастливо и умерли в один день.

Жаркое августовское воскресенье. Я плыву на лодке по отмели реки там, где маленькие рыбки подставляют свои животы под солнце. По обеим сторонам реки - совершенная зелень травы уступает место психоделически ядовитым пятнам лайкровых шорт и гавайских маек, сделанных в Тайване.

Они кучковались группками, в любимой для всех семей манере: отец с газетой, упирающейся в его выпирающий живот, мать, согнувшаяся над термосом. Дети, тощие, как карамель на палочке и как карамель на палочке розовые. Мать видит как ты входишь и вздымает свое тело с полосатого шезлонга: "Как Вам не стыдно. Здесь кругом семьи".

Ты смеешься и машешь рукой, твое тело светится под чистой зеленой водой, ее очертания подходят очертаниям твоего тела, она удерживает тебя, доверяет тебе. Ты переворачиваешься на спину, твои соски скользят по поверхности реки и река украшает твои волосы водорослями. Ты вся молочного цвета, кроме твоих волос, твоих рыжих волос, обвившихся вокруг твоего плеча.

"Я позову мужа, пусть-ка посмотрит на тебя. Джордж иди сюда. Джордж иди сюда".

"Ты разве не видишь, что я смотрю телевизор? - произносит Джордж не оборачиваясь.

Ты встаешь и вода стекает с тебя серебряными струями. Не раздумывая я вхожу в воду и целую тебя. Ты обвиваешь руками мою загорелую спину. Ты говоришь: "Здесь нет никого кроме нас".

Я поднимаю голову и вижу, что берег пуст.

Ты старалась не произносить тех слов, которые вскоре стали нашим личным алтарем. Мне доводилось говорить их множество раз, ронять как монеты в колодец желаний с надеждой, что когда-нибудь они позволят мне сбыться. Мне доводилось говорить их много раз, но не тебе. Мне доводилось раздавать их как незабудки, девушкам, которым следовало бы лучше знать их цену. Мне доводилось использовать их как пули и как бартер. Мне не нравится думать о себе, как о неискреннем человеке, но если я говорю "Я люблю тебя "и знаю что это неправда, кто же я тогда? Буду ли я лелеять тебя, обожать тебя, уступать тебе, делаться лучше для тебя, смотреть на тебя и всегда видеть тебя, говорить тебе правду? И если все это не любовь, тогда что любовь?

Август. Между нами разгорелся спор. Ты хочешь, чтобы любовь всегда была такой как в этот день, верно? 33 градуса даже в тени. Этот накал, этот жар; солнце как дисковая пила проходящая сквозь твое тело.

Это потому, что ты приехала из Австралии?

Ты не отвечаешь, только держишь мою горячую руку в своих холодных пальцах, легко ступая в льняном и шелковом. Я чувствую себя нелепо. На мне шорты с татуировкой "Из вторичного сырья" по всей штанине.

Я вспоминаю одну свою подружку, которая считала, что носить шорты перед общественными памятниками неэтично. Когда мы встречались, мне приходилось привязывать свой велосипед у Чаринг-Кросс и переодеваться в туалете перед свиданием с ней у памятника Нельсону. "К чему беспокоиться? У него только один глаз."

"У меня их два" - говорит она и целует меня. Глупо запечатлевать алогичное поцелуем, но именно так я обычно поступаю в подобных ситуациях.

Ты не отвечаешь. Почему человеку нужны ответы? Я полагаю, в какой-то степени потому, что без ответа, какого бы то ни было, вопрос сам по себе начинает звучать глупо. Попробуйте встать перед классом и попросить назвать столицу Канады. На тебя уставятся глаза, одни - безразличные, враждебные, другие - косящие в сторону.