Подкидные дураки   ::   Толстой Алексей Николаевич

---------------------------------------------

Толстой Алексей Николаевич

Подкидные дураки



Алексей Николаевич ТОЛСТОЙ

Подкидные дураки

Рассказ

На службе Ракитников был молчалив, слегка угрюм, но не мрачнее, чем всегда. После разрыва с женой его скверное настроение никому не казалось странным. Не знаю, - при особой какой-нибудь наблюдательности можно было бы заметить в нем отклонение от обычного. Но обстановка учреждения - шкафы с делами, телефоны, справки, столы, где чернильные пятна, окурки и мертвящий душу шелест бумаг - накладывает особую печать рассеянности на людей. Словом, наблюдать было некому.

Это было вчера, в субботу.

Что бы дождю идти в будни! Так нет, - с утра холодной сыростью завалило все небо. Когда-нибудь, конечно, наука додумается до всеобщей плановости и какими-нибудь искусственными лучами по воскресеньям станет разгонять гниль и ржавчину с неба, чистить его, как медный таз... Но ведь когда это будет?

Ракитников проснулся. По оконным стеклам течет. В мокрых крышах отсвечивает бело-серый дождливый день. Шумит вода в водосточной трубе.

Потянувшись за папироской, Ракитников увидел, что рукав на правой руке у него засучен. Это его удивило. Поднял голову и еще больше удивился: оказывается, лежал он совсем одетый на постели, жилет расстегнут, новый пиджак изжеван, брюки на коленках в грязи, рукав засучен по локоть, но башмаки сняты, - значит, оставалось все-таки кое-какое соображение...

Схватившись за голову, он застонал. Череп трещал, как арбуз. Но пусть бы болела голова - физическая боль пустяки, а в такую погоду даже может и развлечь отчасти. Но трудно было вынести общую проплеванность всего существа, невыразимую пакость, тоску сердечную... Хуже всякого головотреска... Ох!

Закрыв лицо, он покачивался. Хорошее забудешь, а вот вчерашнее всплыло со всеми запахами до мелочей. Со службы ушел в четыре. Так... На Невском встретились приятели с портфелями, - вернее, показались приятелями, потому что единодушно все заговорили об обеде с водкой. А по существу - серые пошляки, не люди, а понедельники... Пошли обедать. Пили водку под холодную осетрину... Сволочная, пошлая рыба, с хреном, с мелкой рубленой дрянью... Оркестр рвет барабанные перепонки. Крики, дым... Официанты - касимовские татары, и на бритых ликах презрение к современности... Шваркают блюда... Ну, хорошо, хорошо... Напились, наелись, отвалились... Когда вставать - брюки и жилет ползут вверх, в голове - чад, ноги свинцовые... И это тот самый светловолосый мальчик, "мамина радость"... Отмахал тридцать лет жизни, затрачены силы, деньги на воспитание, образование... И лезет рыгающим чудовищем из трактира... Ох!

Ракитников стал отгибать рукав пиджака, но пальцы дрожали, он только сломал ноготь, сморщился, бросил...

...Вывалились на дождик... Куда? Известно, - бар. Сели на извозчика, хотя пешком идти - три-четыре минуты... Ввалились... Пиво и раки...

Ракитников прилег, в тоске подсунул голову под подушку...

Ох, раки! Насекомые паукообразные, поедающие утопленников... И он ел это... В бога бы верить - помолился бы сейчас... Так... Ели раков, сквернословили, как полагается, угощали пивом трепушек-проституток... Подсел к столу какой-то неизвестный в форменной фуражке - мокрый зубастый рот, черная бородка, свинцовые кругленькие глаза... Попросил у Ракитникова механический карандаш Гаммера, начал строчить на папиросной коробке кому-то записку... И затем карандаш Гаммера исчез... Цена ему полтора рубля, ну и черт бы с ним - украл и украл... Вдруг всех охватила бешеная злоба... Ракитников и еще кто-то схватили чернобородого за пиджак и так начали трясти, что у того заколотились зубы, вылезли глаза, свалилась фуражка... Отдай карандаш! Подскочили охотники до скандалов... Началось...