Подстилка из соломинок   ::   Абузяро Ильдар

Этого не может быть в природе, как не может быть в природе чистого звука, - поделился я мыслью вслух.

- Может, - сказала она твердо.

- Тогда, может быть, нам помузицировать как-нибудь вместе, - заикнулся я и пожалел об этом.

- Сначала оплатите проезд.

- Я могу сыграть вам на гитаре, хотя у меня проездной.

- Покажите, что у вас там за проездной?

- А я вот не покажу, что у меня тут, - я сказал это, ища хоть какую-нибудь мелочь в кармане брюк. Впервые за всю жизнь мне захотелось быть кондуктором мужчиной, а не нищим пассажиром-факиром.

Раздался хохот. Это две девчонки смеялись над моей пошлой шуткой.

- Привет, - помахала она им ладонью.

- Привет, Эля, - кажется, они были знакомы.

- Как вы думаете, девочки, подстричь мне волосы? - она всем видом давала мне понять, чтобы я не спешил. А я и не спешил, я не спеша искал в кармане два рубля, на худой конец у меня был документ.

- А что, троллейбус - это монастырь?

- Это не монастырь, но что-то очень похожее...

- А зачем ты вообще пошла сюда работать? Тебя что, родители не кормят?

- Кормят, но здесь лучше...

И тут в троллейбусе все пошло кверху дном. Толпа рванулась от не открывшихся задних дверей к передним, сметая все на своем пути.

- Водитель, открой заднюю дверь, вот, посмотри, у меня удостоверение инвалида, я не могу идти (толкаться локтями), у меня же нет рук.

- Дверь заклинило, - виновато сказала кондуктор.

- За что вам только платить? - зашипела пожилая женщина, проходя мимо нее.

- Не ругайтесь, - сказал я.

И еще я хотел сказать, что это просто чудо какое-то, когда клинит двери, будь то в лифте или квартире, но особенно в троллейбусе, где каждый человек, стоящий на твоем пути, и есть дверь, которую заклинило.

- Вы, наверно, правы, - сказала мне женщина с роскошными волосами, - этого никогда не случится, чтобы все платили за свой проезд, хотя мне всегда казалось, что в местах, где собирается много народу, в таких местах живет гражданский бог.

Она встала у передних дверей, которые уже не закрывались, и пыталась удержать детей, что норовили выпрыгнуть на ходу. А мне, собственно, плевать, как назовут бога, гражданским или милосердным. Я просто вывернул все карманы в поисках хоть какой-нибудь монеты. Я метался, я рвал подкладку, доцарапываясь до бедра, но мне попадались лишь льготные справки: справка ученика школы слепых и слабовидящих детей, справка беженца, справка дурака из дурдома, справка помощника депутата, справка инвалида третьей группы, справка ученика тринадцатого класса детдома и еще тысячи, тысячи справок. И хоть бы одна справка из пункта обмена валюты или из нотариальной конторы - о наследстве!

В конце концов нервы мои не выдержали и, схватив в охапку кондукторшу, я вынес ее из троллейбуса на остановке "Площадь Сенная" (ранее Свободы).

- Смотри, - сказал я, не отпуская ее из своих рук, - здесь тоже живет гражданский бог. Слышишь.

И несколько минут мы стояли молча и обнявшись.

Но иногда мы гуляли по Питеру, зарабатывая себе на жизнь ногами и музыкой. Мы гуляли по Питеру до сведения ног и скул, потому что холодный ветер хлестал нас по самым уязвимым местам (ногам и скулам). И тогда мы разговаривали.

Ночью мы поднимались на какой-нибудь чердак, в доме Мандельштама или Бродского, доставали спальные мешки.

- Расслабься, - говорила мне Эля, - расслабься, будь, как трава, преврати этот дом в шалаш.

- Расслабиться?

- Расслабься, не думай ни о чем. Ведь ты лучше меня знаешь, что трубадуры выросли из суфиев, а от трубадуров оттолкнулось Возрождение, а от Возрождения классицизм, а из классицизма вырос джаз и рок-н-ролл. Расслабься, будь, как трава, а я пока поищу что-нибудь поесть.

И она убегала искать, а я писал ей очередную песню, зная лучше нее законы гармонии. Но это еще вопрос, кто из нас лучше знал ледяной ветер.