Поле Куликово   ::   Возовиков Владимир

Забыли, как дымными кострами занимались их деревянные города, забыли грозный боевой клич непобедимых туменов Одноглазого* и тигриный оскал Батыя. Забыли, как трупами их заваливали рвы у городских стен, прудили реки, как безжалостные нукеры ордынских владык, кроша кинжалами стиснутые зубы самых упрямых, набивали их рты зародышами собственных детей, вырванными из материнских животов. Забыли, как тысячами приковывали их к повозкам и гнали в степи на пожизненное рабство, как, смеясь, на глазах брали их жен, дочерей и невест, чтобы растоптать, низвести в пыль и грязь гордость тех, кого оставляли жить рабами. Выходит, не растоптали, не выбили, не истребили дух непокорства в медвежьей славянской душе. Теплился он по глухим лесным селам и скитам, разгорался за стенами монастырей и возродившихся городов, разносился над лесной страной русов звоном новгородских колоколов, собирался под знаменами хитрых московских князей, где силой, где коварством забравших под свою цепкую руку мелкие княжества, усыпивших зоркие глаза золотоордынских ханов показным смирением и богатыми дарами. Теплился, разгорался, собирался, и вот уж грозовой тучей поднялся среди ордынских владений. Громом и молнией ударили русские мечи по степному войску на реке Воже. (* Одноглазый - полководец Батыя, темник Субедэ.)

Сотник Авдул не может без зубовного скрежета вспоминать Вожу. Не будь он хорошим пловцом, речные раки давно обглодали бы его кости. Два года минуло, а не затихает рана в душе, взывает о мести. И понять случившееся ему нелегко. Что-то просмотрели последние ордынские ханы в русской стороне. В усобицах и на пирах, среди роскошных дворцов Сарая и сладких гаремных забот стали забывать великий завет Повелителя сильных* - снова и снова совершать разорительные набеги в покоренные страны, беспощадно карать за малейшее непослушание, взвалить на плечи народов такую дань, от которой плачут они кровавыми слезами и только что дышат, не мечтая о большем. Мыслимое ли дело - из простого ордынского улуса Московская земля хочет стать независимым княжеством и уже сама называет величину дани, какую согласна платить Орде! За полтораста лет бессчетное множество степных племен забыло свои старинные названия, другие зависимые племена рады бы стать частью Золотой Орды, а русы так и остались русами и теперь вот взялись за мечи. Слава аллаху, у Золотой Орды ныне сильный владыка, прославленный полководец Мамай. Он умеет говорить с непокорными. Вожа не его вина, Вожа на совести прежних золотоордынских правителей. Кто же мог предполагать, что отборного тумена степной конницы во главе с опытным мурзой Бегичем уже недостаточно против возросшей силы московского князя? Авдул, тогда еще простой нукер Мамая, искал военной славы, и Мамай послал его к Бегичу начальником десятка. Броненосная конница московитов встретила Бегича на Рязанской земле, где ее не ждали. Когда же атакующий вал ордынских тысяч натолкнулся на вал одновременной контратаки по всему фронту, это было так неожиданно и страшно, что многие воины поворотили коней. Авдул со своим десятком рубился насмерть. Его меч затупился, потом сломался, кто-то бросил ему оружие убитого воина, но вместе с другими его смела в реку обезумевшая толпа. Холодная кровавая вода, месиво тел, летящие отовсюду русские копья и стрелы, смертная тяжесть железной одежды, чьи-то цепляющиеся руки… Степняки топили друг друга во вздувшейся реке. Какое счастье, что Мамай заставлял своих нукеров учиться плавать!.. Авдул знал, как освобождаться от цепких рук тонущих: он нырял, отталкивался от трупов, выныривал, и когда за него хватались, снова нырял, приближаясь к берегу… Темник Бегич был убит на берегу той незнаменитой речки, а десятник Авдул остался живым.