Портрет г-на У Г   ::   Уайлд Оскар

Он объявил, что разгадал наконец тайну шекспировских сонетов, что все знатоки и критики пошли по совершенно ложному пути и что он первый, опираясь лишь на сведения, содержащиеся в самих сонетах, открыл, кто был в действительности господин У.Г. Он был прямо-таки вне себя от восторга и долго не хотел объяснять, в чем заключается его теория. В конце концов он принес целую кипу заметок, взял с камина томик Шекспира, устроился в кресле и прочел мне длинную лекцию по столь заинтересовавшему его предмету.

В самом начале он указал на то, что молодой человек, которому Шекспир посвятил эти полные необычайной страсти стихи, должен быть кем-то, кто сыграл поистине исключительную роль в развитии его драматического таланта, и что подобного нельзя сказать ни о лорде Пемброке, ни о лорде Саутгемптоне. Кто бы он ни был, он не мог принадлежать к знатному роду, о чем достаточно ясно свидетельствует двадцать пятый сонет, где Шекспир, сравнивая себя с "любимцами сиятельных вельмож", прямо говорил:

Пускай обласканный счастливою звездою

Гордится титулом и блеском славных дел,

А мне, лишенному даров таких судьбою,

Мне почесть высшая досталася в удел,

и в конце сонета радуется тому, что человек, внушивший ему такое обожание, из простого сословия, и дружбе их не грозят капризы фортуны:

Но я любим, любя, и жребий мой ценю,

Он не изменит мне, и я не изменю

[пер. - В.Мазуркевич].

Этот сонет, заявил Сирил, был бы совершенно непонятен, если предположить, что адресован он лорду Пемброку или графу Саутгемптону, ведь и тот, и другой стояли на высшей ступени английского общества и могли быть с полным основанием названы "сиятельными вельможами". В подтверждение своей точки зрения он прочел мне сто двадцать четвертый и сто двадцать пятый сонеты, где Шекспир говорит, что его любовь не "дитя удачи" и что ее "не создал случай" [пер. - С.Маршак]. Я слушал с живым интересом, ибо не думаю, чтобы кто-нибудь раньше обратил внимание на эти факты, однако дальнейшее было еще любопытнее и, как мне показалось тогда, лишало всяких оснований притязания Пемброка. Миерс передает, что сонеты были написаны до 1598 года, а из сонета сто четвертого явствует, что дружба Шекспира с господином У.Г. началась тремя годами раньше. Но лорд Пемброк, родившийся в 1580 году, не бывал в Лондоне до восемнадцати лет, то есть до 1598 года; Шекспир же, видимо, познакомился с господином У.Г. в 1594 или, самое позднее, в 1595 году и, следовательно, не мог встречаться с лордом Пемброком до того, как были написаны сонеты.

Сирил отметил также, что отец Пемброка умер только в 1601 году, тогда как строка:

Был у тебя отец, так стань и ты отцом...

ясно говорит о том, что в 1598 году отца господина У.Г. уже не было в живых. Помимо всего прочего, было бы нелепо думать, будто в те времена какой-либо издатель, - а посвящение написано именно издателем, - дерзнул бы обратиться к Уильяму Герберту, графу Пемброку, как к "господину У.Г.". То, что лорда Бакхерста однажды назвали просто "господином Сэквиллом", едва ли может служить уместным примером, ибо лорд Бакхерст был не пэром, а лишь младшим сыном пэра и носил всего только "титул учтивости", да и то место в "Английском Парнасе", где его так называют, упоминая лишь вскользь, никак нельзя сравнить с торжественным официальным посвящением. Так было покончено с лордом Пемброком, чьи воображаемые притязания Сирил легко развеял в прах; я слушал в изумлении. Лорд Саутгемптон доставил ему еще меньше затруднений. Уже в ранней юности Саутгемптон стал любовником Элизабет Верной и потому не нуждался в столь настойчивых уговорах подумать о продолжении рода; он не был красив или похож на мать, как господин У.Г.:

Для матери твоей ты зеркало такое же.