Рассказы из сборника Sauve qui peut   ::   Даррелл Лоренс

Проповедник вошел в коттедж Дрэджа предложить ему слово Божье, и Дрэдж сразу же поинтересовался, не согласится ли тот прочесть нам воскресную проповедь. Дело в том, что наш капеллан в это время отсутствовал - уехал на недельку в Ниццу поиграть в рулетку. В вопросах религии мы ведь исключительно либеральны, и я ему отказать при всем желании не мог.

Свою проповедь Блуд-Уилкинсон построил на библейском изречении: "...и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них". Шляпки посольских дам, по всей видимости, вызывали у него немалое раздражение. Он ткнул в них указующим перстом и принялся распекать на все лады. Слова его гремели под сводами часовни словно канонада. Де Мандевилл побледнел и тихонько зарыдал, прижимая к глазам батистовый носовой платок. Послушать проповедника, так все наше машинописное бюро погрязло в самом непотребном разврате, а Полк-Моубрей, потеряв всякий стыд, только и делает что распутничает с целой клеткой соловьев. Каково!

И тут мы впервые испытали гордость за Давбаскета, теплое чувство к нему. Оказывается, он спрятал в кафедре микрофоны. Хотел отомстить за нас - пусть даже основной его мишенью и был несчастный Дрэдж. Не все ли равно! Преподобный Блуд-Уилкинсон должен был получить по заслугам. Надо отдать ему должное держался он молодцом и, несмотря ни на что, продолжал свою проповедь. Из фисгармонии, стоило только миниатюрной ножке мисс Тоджер коснуться педалей, рванулось пламя, которое, как и полагается галантному кавалеру, затушил своим плащом Полк-Моубрей. Уилкинсон же как ни в чем не бывало продолжал свою лекцию. Запрятанные в стене электронные устройства разносили теперь по часовне чудовищную какофонию самых невероятных звуков: казалось, мы находимся не в церкви, а в джунглях. Уилкинсон подтянул брюки и, пытаясь перекричать шум, заговорил еще громче. И тут на задней стене появились две гигантские надписи разноцветными буквами, сначала: ПОКАЙТЕСЬ, СОБАКИ, а затем: ДРЭДЖ, Я ПРИШЕЛ ЗА ТОБОЙ, ПОДОНОК! Под второй нетвердым школьным почерком было выведено: "Иегова". Сомневаться не приходилось: Блуд-Уилкинсон принял вызов и биться будет до конца; несокрушимый проповедник вещал, несмотря ни на что. Давбаскет побледнел и напрягся - неужели он потерпит поражение? Меры следовало принять неотложные. Он должен выложить свой главный козырь. Дрожа от возбуждения, Давбаскет подался вперед и нажал кнопку "F" под кафедрой. По счастью, осечки не произошло. От стены с легким щелчком отделилась шестифунтовая боксерская перчатка и нанесла преподобному джентльмену сокрушительный удар чуть ниже левого уха. Победа нокаутом. Блуд-Уилкинсон умолк и выпал из вороньего гнезда, приземлившись аккурат в первом ряду среди немало повидавших на своем веку сотрудников посольства. Сложил свою буйную голову прямо на колени к Полк-Моубрею. Мир сразу же просветлел. Слышно было, как в посольском саду запели птицы. Любящие руки готовы были собрать останки героя и совершить торжественный обряд похорон. Но Блуд-Уилкинсон еще дышал. Его тело положили на носилки, погрузили в самолет и доставили на родину за счет Ее королевского величества. Дрэдж же чудесным образом исцелился - во всяком случае, временно. Завтраки и обеды вновь сделались съедобными. Правда, Библию Уилкинсона он сохранил и время от времени читал ее вслух заунывно-загробным голосом. Но худшее осталось позади. Дрэдж опять стал самым обычным дворецким, человеком из плоти и крови - пусть и не первой свежести.

Я готов привести еще много примеров того, что можно назвать "религиозным импульсом" в дипломатическом корпусе - импульс этот чрезвычайно многообразен.