Сектантские рассказы   ::   Прохоров Константин

И была внутри Миши до последнего времени какая-то раздвоенность: перед друзьями стыдно было показать хотя бы маломальское знание Библии, а перед родителями стыдился за исходящий от него частенько запах спиртного и сигарет. С детства запавшие в душу библейские рассказы о Самсоне, царе Давиде, чудесах Иисуса Христа никогда не забывались и не вытеснялись вполне занятиями спортом, музыкальными кумирами или атеистическими книгами. Тем не менее, под влиянием общей школьной и студенческой среды, Миша легко вступил в комсомол, полюбил прикладываться к бутылке, часто менять девушек и в армию ушел необращенным. Так он попал во внутренние войска, и нес службу с автоматом в руках, приняв присягу и обязанность стрелять, при определенных обстоятельствах, в людей...

Фролов умывался дольше всех, спешить ему было некуда, к тому же хотелось особенно тщательно выбриться в преддверии нравственных боев с "красными командирами". Умывальник быстро пустел. Наконец, в нем остались только сержант Фролов и молодой солдат-дневальный по прозвищу Тормоз, вытиравший за всеми пол шваброй. И тут вошли трое одетых "дедов". Миша знал их не очень хорошо, так как они были из другого взвода. Знал только, что одного из них, державшегося наиболее развязно, звали Гариком. У него в руках был солдатский ремень, бляхой которого он нервно поигрывал.

Фролову все стало ясно с первого взгляда. "Чтобы "зараза" не распространялась, армия принимает меры", -- про себя пошутил он. Миша нисколько не испугался этих дедов, все они подобрались какие-то на редкость низкорослые, маленькие. Наверняка они сами побаивались его. В противном случае они не тянули бы так время.

-- Привет, баптист! -- кисло начал Гарик.

-- Привет, -- спокойно ответил Миша, продолжая бриться.

Драться с утра было скучно. Вся сцена напоминала какой-то третьесортный вестерн. Фролов внутренне напрягся. Добривая щеку, он следил за отражением дедов в зеркале, коротко мысленно помолился Богу и попросил укрепить его. В то же время он собирался тотчас за первым ударом дать сдачи и разогнать своих обидчиков.

-- Да повернешься ты к нам или нет! -- зло выкрикнул один дед азиатской внешности, несильно ударил Мишу сзади кулаками по почкам и сразу отпрыгнул назад.

Фролов бросил бритвенный станок и повернулся к дедам разгневанным лицом. Но прежде чем он кого-либо ударил, его, как вспышка молнии озаряет ночной мрак, пронзили слова Христа: "А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую..." Страдание отразилось на лице Фролова... и он сдержался.

-- Он дрейфит, мужики! -- воскликнул Гарик, и тут же все трое набросились на Мишу и стали бить его, не трогая только лицо.

-- Будешь молиться? Будешь еще?.. -- пыхтели с ненавистью деды, нанося удары.

Но, странное дело, удары эти оставались почти совсем безболезненными для Фролова. Более того, он явно и верно чувствовал в себе силу в любой момент переменить исход драки. Эта уверенность помогла ему сдержаться и мысленно благодарить Бога и за такое испытание веры.

Очень скоро и деды почувствовали эту неиспользованную внутреннюю силу Фролова.

-- Ладно, хватит с него, -- с опаской сказал Гарик. -- Псих какой-то! Трясет всего! Пойдемте завтракать.

Они быстро ушли, оставив Мишу в умывальнике. Он перевел дыхание и дрожащими руками умылся, убирая остатки крема для бритья с лица. Никакой боли Миша не чувствовал, только звенело в ушах.

Тормоз, вздохнув, молча продолжил вытирать пол, как ни в чем не бывало. И действительно, в том, что произошло в умывальнике, по казарменным понятиям, не было ничего особенного.

2

Покаялся и обратился к Богу Миша Фролов довольно необыкновенно.