Шпион   ::   Федорова Нина

Будем сидеть в кухне.

Перед Рождеством поднялись ветры и метели. Шпион был покрыт инеем. Он казался серым и сверкал на солнце. Он не мог сидеть спокойно и беспрестанно двигал ногами. Тетя стала повсюду ходить с дядей.

- Хоть ради меня будешь ходить медленно. Ведь замучил человека.

А дядя шептал 50-ый псалом:

"Помилуй мя, Боже... Яко беззаконие мое аз знаю... и грех мой предо мною есть выну"...

Выйдя из дома, тетя кричала, якобы нам:

- К Чурину идем, на Пристань, - и сразу домой!

Делая покупки, она просила дядю стоять у входа на видном месте, чтобы шпион не беспокоился, и сама все старалась увидеть, за окном ля шпион. Увидев, она махала руками, чтобы знал: здесь, мол, мы, здесь.

Один раз они потеряли шпиона на базаре. Оглядывались, оборачивались, не могли найти. Нет, как нет!

- Господи, что теперь ему будет? Прогонят его японцы. Потеряет службу. Скажут, не умеет шпионить...

Они долго искали шпиона по базару и улицам. Тетя громко кричала, как бы разговаривая с дядей, - авось, голос услышит, на голос придет... Выбившись из сил, возвращались домой на извозчике,- и тут, напротив дома, увидали шпиона. Он растерянно топтался у входной двери. Тетя страшно обрадовалась.

- Слава Богу! нашелся! - и закричала: - Вот мы и дома! С базара приехали!

На Сочельник шпион явился обмотанный коричневым вязаным шарфом. Тете шарф понравился:

- Мама шпионова, видно, хорошая рукодельница. Как связано! Надо бы снять узор. На будущий год я Андрею Петровичу свяжу такой же шарф.

В первый день Рождества никуда не ходили: пусть совсем отдохнет. Возмущались японцами: ну, и условия труда! Никаких отпусков, даже ради такого праздника. На второй день пришла печальная весть: шпион был нездоров. Он кашлял. Он уже не двигал ногами, а сидел неподвижно, уткнувшись лицом в шарф. По временам сильный приступ кашля подбрасывал его со скамейки, а затем он снова погружался, в неподвижность. Из-за двойных рам не слыхали звуков кашля и в окно могли только видеть страдания шпиона. То и дело кто-либо подходил к окну и докладывал: сидит! кашляет! сидит!

- Замерзнет человек! Грех-то какой! - говорила тетя. .

- Прямо у нашего дома скончается! И затем тихо, покаянным тоном добавляла:

- Одно смущает мою душу: вдруг он заболел именно оттого, что я не пустила Андрея Петровича гулять на первый день. Шпион был без движения. Если это так - моя вина. Ужасно!

И она рассеянно внимала дяде, который читал:

"Если станет тебя крушить зависть, вспомни, что мы все члены есьмы Христовы - и успокоишься! Если станет одолевать тебя гордыня, то вспомни, что она губит весь твой труд - и успокоишься! Если берет сердце твое желание уничтожить ближнего, то вспомни, что за это Бог предаст тебя в руки врагов твоих - и успокоишься. Если красота телесная влечет сердце твое, вспомни об умерших уже, куда они отошли - и успокоишься".

Накануне Крещения шпион исчез. Мы не знали, что подумать. Мы не могли привыкнуть к его отсутствию: Приходили на ум черные мысли: вдруг он умер? Снились страшные сны. Тетя просила всех нас хорошенько смотреть по сторонам на улицах: только бы раз увидеть! Только бы знать, что он живой, - и успокоишься. Но никто из нас его больше не видел. И с тех пор, по вечерам иногда, за работой, тетя вдруг неожиданно крестилась и шептала:

"Помяни, Господи, раба Твоего шпиона нашего, если он умер".