Сидел я на крыше, труба за спиной   ::   Алиев Самит

Что я должен помнить? Разве? Где мы стояли? Под Багировским мостом? Прости, я не люблю сталинистов. Что? Нет, дождь я люблю. А? Нет, романтика тут не при чем, просто на улицах становиться меньше людей, все разбегаются по овчарням, бояться, что шерсть намокнет, по квартирам, под крышу, подальше от ветра. Да, ты всё правильно поняла, я не столько люблю дождь, сколько не люблю людей. Ты всегда меня понимала. Тогда, во всяком случае, очень давно, когда я еще любил. Нет, ты тут ни при чем, причём совсем, я про людей. И про дождь, разумеется. Целовались? Ты же сказала мне тогда, что я пользуюсь любой возможностью, чтобы тебя облапать, а сейчас называешь это столь целомудренным словом, целовались. Ирония? Это та что с Мягковым, что ли? Ну каждый раз под новый год по телеку показывают? Ааааа, ты про это. Ну, не знаю, не знаю, со стороны виднее. Как и все прочее, а не только мои интонации. Опять ты за старое. Ты всегда было недовольна. То моей прической, то манерами, или, вернее, их отсутствием. Я не заставлял тебя краснеть перед твоими подругами? Как? Было неприятно, говоришь.... Кому? Подругам или тебе? А что для тебя важнее, твоё состояние или.... Я так и знал, что или. Ладно, у меня дел по уши, если что - приходи под мост. Ты знаешь, где меня найти.

..........Кто? Я? Да, именно ты. Встань и иди к доске. Пиши. Дано. Память отправила меня (прям как в нокаут, хук слева, и звезды вокруг головы, сразу не въезжаешь, то ли принял американское гражданство, сподобил Господь наконец, и я, сложив буйную голову за интересы демократии в стране, о которой, как истинный американец никогда и слыхом не слыхивал, и вряд ли смог бы найти на карте за её (карты, карты) неимением, и ща вот моё бренное тело заворачивают в звездно-полосатый, то ли терновый венец мне кто-то в погонах прокурора на голову прилаживает, да примеривается) в далекие школьные годы, на урок алгебры, в которой мои познания были мягко говоря, несколько далекими от глубоких. Весьма далеки, короче. Только считать и умею. И то исключительно зарплату. Но порой ошибаюсь. Да, да, да. Темный лес. Неспособен я к математическим наукам, в споре между физиками и лириками я не инстиктивно, отнюдь, (я всей душой на стороне прагматиков, пытающихся алгеброй постичь то ли географию, то ли кинематограф, уже не помню, да ну и не надо), а осознанно, исходя из шкурных интересов, дабы невежества да скудоумия своего не демонстрировать, становлюсь на сторону последних. И защищаю.....Классово чуждые мне интересы.

.............когда в висках начинает пульсировать, этот ритм поначалу нравиться, захватывает, несет все дальше и дальше, но постепенно переходит в нервную дрожь. И ты ищешь, ищешь, но не в силах найти ответа на извечное "почему", трансформированное в тривиально - невоспитанное "нaxyя?". Ты медленно подыхешь в муках, так же, как и родился, и минута молчания в твою честь превращается в простое многоточие. Танаграмма. Графическое изображение смерти. Многоточие... Вот он, Танатос, тянет нас к себе, тянет-потянет, вытащить не может, мы ж живучие, цепляемся зубами, руками, когтями, (у кого есть, естественно) но когда-нибудь у него всё получится, и будет нам пиздeц, многоточие, короче. А я люблю ставить многоточия, особенно, когда пишу. Особенно. Слово "вера" порой так похоже на слово "нож". Опасная штука, очень опасная и неблагодарная, плавить книжки умные на колокола зовущие..... Придут ведь. И будет нам один большой такой, с книжки списанный, лучшими намерениями пропитанный, но этого пиздeцом быть не перестающий пиздeц.

......а ведь котяра мог бы мною гордится. Я оказался способным учеником, и с тех самых пор очень люблю карабкаться по крышам. Высоты...