Сиротский хлеб   ::   Брыль Янка

Как-то зимой, придя из школы, Даник взялся за уроки - сразу же, как он всегда делал с тех пор, как перестал пасти. Мамы не было дома. Он сам достал из печки щи, с полки - хлеб, поел, прибрал со стола и раскрыл "элемэнтаж". Начал читать стишок, который надо было выучить наизусть. В стишке польский мальчик Янэк выхвалялся перед мамой, что наловит много рыбы. А потом:

Ловил Янэк до полудня,

Маёнц пружон храпкэн...*

______________

* Удил Янэк до полудня, но напрасны были его старания...

На этой "храпкэн" Сивый и засел. Что за "храпка" такая? Думал, думал ничего не придумал. Вспоминал, вспоминал... Нет, учитель не говорил им об этом ни слова. У мамы не спросишь: она ушла куделю прясть. А впрочем, у нее, сколько ни спрашивай, один ответ: "А бог его знает! Отвяжись. Что я тебе учителька? Бабуля твоя, покойница, служанкой у пана была - та бы тебе объяснила!"

Вдруг Даник вспомнил, к кому сегодня мать пошла с куделью, и ему сразу все стало ясно. Ну конечно, пока еще не стало, но скоро станет - стоит ему только пойти туда, к Кужелевичам, и показать эту "храпкэн" своему другу Миколе.

Микола - друг Даника? Взрослый дружит с таким малышом? Ну и что ж тут такого? Подружились они... кто его знает когда - то ли прошлой весной, когда Микола защитил его от солтысенка, то ли тогда, когда Даник помог Миколе.

Месяца три назад, осенью, мальчик бежал с выгона домой. Иван Терешко, с которым они "в черед" ходили в школу, пришел с первой смены и отпустил Даника на вторую. Сивый торопился, припустил рысцой, а тут с дороги, что за огородами, кто-то его окликнул:

- Даник! - и помахал рукой.

Он узнал, кто его зовет, и пустился через капусту туда.

У початой борозды возле дороги на плуге сидел Микола. Курил.

- Вот что, Данила, - сказал он. - Дар за дар, а даром ничего. Я тебя выручил, и ты меня выручай. Сбегай ты к нам в сарайчик, где я сплю, - гляди только, чтоб мать моя не заметила, - и возьми ты там, в углу у дверей, одну штуку. Спрячь только, чтоб никто не видел!

Даник побежал. Во двор к Кужелевичам пробрался огородами. Озираясь, отворил сарай и у двери в углу увидел старый безмен. С головкой, но без крючка, на который прицепляют то, что надо взвесить. Больше ничего в углу не было. Значит, это и надо взять. Мальчик спрятал безмен под рубашку, высунул белую голову за дверь, огляделся и что есть духу помчался на загуменье, а там по дороге - к Миколе.

- Ну вот, - улыбнулся его защитник, - давай сюда. Это, брат, та самая палица, с которой еще Машека* воевал с панами. И я тут этой штукой не коня погонять буду. Ему уже и палица не поможет.

______________

* Машека - богатырь из белорусского народного предания.

Мальчик смотрел то на пахаря, то на худую конягу, то снова на пахаря. Тот самый Микола - добрый, веселый, чубатый парень, которого он видал и босым, и в лаптях, и в сапогах, - показался теперь мальчугану таким огромным и страшным с этой своей палицей... Страшным, конечно, для тех, кто не дружит с Миколой, не для Даника.

- Ну, иди, из-под рубашки да под рубашку, - улыбнулся Микола, пряча безмен за пояс. - А ты, брат Данила, смотри молчи об этом. Я не разбойник. Я только здесь вспомнил про этот безмен. Там, за горкой, - он показал рукой на холм, куда тянулась узкая недопаханная полоса, - меня поджидают. Марко Полуян решил проучить голяка Кужелевича. Одному пану солтысу боязно, так братца позвал. Того, что в примаках живет, в Микуличах. Меж собой, кулачье, грызутся, а как на нашего брата, так - вместе. Сидят там да покуривают, ждут... Ничего, покажу безмен - не полезут. Ну, ты иди, брат, а то в школу опоздаешь. Ну, гнедой, потащили!..

В школу Даник опоздал. Пан Цаба поставил его в угол на колени.

Глядя на стену, исцарапанную ногтями и исчерканную карандашами его предшественников, Сивый думал о том, что сейчас делается там, за горой.