Сёгун (части 3-4)   ::   Клавелл Джеймс

Уо был широкоплечий, горообразный мужчина с огромными руками и сломанным носом, у него всегда было какое-то болезненное выражение лица, - Я так не думаю, мне кажется, я сейчас немножко испорчу воздух, - Уо был известен своим юмором, силой и способностью пускать ветры.

- Э-э, может быть, лучше не надо, - хохотнул невысокий высохший рыбак Хару, - один из этих дерьмоголовых может обидеться.

Мура присвистнул.

- Вам же приказали не вспоминать самураев, пока они не окажутся около деревни. "Ох-хо-хо, - подумал он устало, - надеюсь, все сделали и ничего не забыли". Он взглянул на склон горы у бамбукового частокола, окружающего временную крепость, которую они соорудили с такой скоростью и огромным трудом. Триста человек копали, строили, носили. Она была расположена на холме, сразу под домом Оми, меньшего размера, чем его дом, но с черепичной крышей, с временным садиком и маленьким банным домиком. "Видимо, сюда переедет Оми, а свой отдаст господину Ябу", - подумал про себя Мура.

Он оглянулся на мыс, откуда теперь в любой момент могла показаться галера. Скоро на берег вступит Ябу, и тогда они все будут в руках богов, всех ками. Бога отца, его святого сына и Святой Мадонны, ох-хо!

- Святая Мадонна, защити нас! Не оставь нас своей милостью. Всего несколько следующих дней! Защити нас, нашего господина и повелителя! Я зажгу пятьдесят свечей, а мои сыновья обязательно будут приведены в истинную веру, - пообещал Мура.

Сегодня Мура был очень рад, что он христианин; он мог ходатайствовать перед единым Богом, и это было дополнительной защитой его деревне. Он стал христианином в молодости из-за своего сюзерена, который перешел в эту веру и сразу же приказал всем своим людям стать христианами. И когда, двадцать лет назад, его господин был убит в битве на стороне Торанаги, сражаясь с войсками Тайко, Мура остался христианином в память об этом человеке. "Хороший солдат имеет только одного повелителя, - думал он, - одного настоящего повелителя".

Ниндзин, круглолицый мужчина с прекрасными зубами, был особенно озабочен присутствием самураев: - Мура-сан, прошу прощения, но то, что вы делаете, очень опасно. Этим утром было небольшое землетрясение, это знак богов, предзнаменование, Вы делаете ужасную ошибку. Мура-сан.

- Что сделано, то сделано, Ниндзин. Забудьте об этом.

- Как я могу? Это было в моем погребе и...

- Кое-что есть и в моем погребе. У меня у самого масса всего, - сказал Уо, больше уже не улыбаясь.

- Нигде ничего нет. Ничего, друзья, - сказал Мура осторожно, - ничего не было. - По его приказу тридцать коку риса были украдены у самураев и теперь тайно хранились в деревне вместе с другими припасами, снаряжением и оружием.

- Не надо оружия, - протестовал Уо, - рис да, конечно, но не оружие!

- Идет война.

- Иметь оружие не разрешается, - кричал Ниндзин. Мура фыркнул: - Это новый закон, ему всего двадцать лет. До этого у нас было то оружие, которое только хотели, и мы не были привязаны к деревне. Мы могли ходить, куда захотим, делать, что хотим. Мы могли быть крестьянами, солдатами, рыбаками, купцами, даже самураями - некоторые могли, вы знаете, это же правда.

- Да, но теперь другое время, Мура-сан, совсем другое. Тайко приказал, чтобы все стало по-иному!

- Скоро будет, как было всегда. Мы будем снова воевать.

- Тогда давай подождем, - просил Ниндзин, - ну, пожалуйста. Пока это противозаконно. Если закон изменится, то это карма. Тайко издал закон - не иметь оружия. Никакого. Под страхом немедленной казни.

- Да откройте вы все глаза! Тайко умер! И я вам говорю, скоро Оми-сану придется готовить людей к войне, и большинство из нас должно будет пойти воевать, понимаете? Мы ловим рыбу и воюем, все в свое время.