Слепая ива и спящая девушка   ::   Мураками Харуки

С чего ты взял?

Брат покраснел.

- Я просто подумал... может, так лучше? Будешь жить здесь... на радость всем.

Голос с кассеты объявил остановку, но на кнопку никто не нажал*. На остановке тоже не было ни души.

______________

* Японские автобусы оборудованы кнопками для оповещения водителя о необходимости остановиться. Если на остановке нет людей, и кнопка не нажата, водитель проезжает мимо остановки.

- Мне нужно по делам вернуться в Токио.

Он в ответ лишь кивнул головой.

Нигде и никаких дел у меня нет, но оставаться здесь я тоже не собирался.

Автобус взбирался на гору, а дома редели, на дороге сгущались тени. На глаза попадались ярко выкрашенные дома иностранцев* за низкими оградами, приятно дул ветерок. С каждым поворотом автобуса то открывался, то опять пропадал вид на море, который мы наблюдали, пока не доехали до больницы.

______________

* Кобэ был одним из пяти портов Японии, где разрешали жить иностранцам. Японское жилище традиционно окрашивается преимущественно в светлые тона. В то время, к которому относится действие рассказа, дома иностранцев действительно выделялись кучностью и пестротой.

- Врач долго принимает, - сказал мне в больнице брат. - Я пойду один, а ты лучше где-нибудь меня подожди.

Я лишь поздоровался с лечащим врачом и, выйдя из приемной, сразу направился в столовую. Позавтракать утром не удалось, и голод уже давал о себе знать. Меню симпатий не вызывало, поэтому я остановился на кофе.

Был понедельник, первая половина дня: кроме меня, в столовой сидела лишь одна семья. Отец, с виду - за сорок, был одет в темно-синюю полосатую пижаму и клеенчатые тапки. Мамаша с двумя девочками-близняшками, судя по всему, пришли его проведать. На сестрах были одинаковые белые платьица, и обе они с важным видом пили апельсиновый сок, то и дело пытаясь съезжать со стульев под стол. Рана или болезнь отца не казалась серьезной - при этом и родители, и дети сидели со скучающими лицами.

За окном простиралась лужайка. В нескольких местах вращались поливалки, окропляя траву радужными брызгами. С громким криком пролетела и скрылась из виду пара длиннохвостых птиц. За газоном расположились несколько теннисных кортов. Без сеток и, разумеется, без игроков. По ту сторону кортов росли дзельквы, между их ветвями проглядывало море. Низкие гребни волн отражали ослепительные лучи летнего солнца. Ветер покачивал молодую листву и слегка прижимал к земле брызги поливалок.

Казалось, я где-то уже видел это: лужайка, девочки-двойняшки пьют апельсиновый сок, куда-то улетает птица с длинным хвостом, за теннисным кортом без сетки виднеется море... Но это - иллюзия. Близкая к реальности и все же - иллюзия; и я это прекрасно понимал, оказавшись впервые в этой больнице.

Я положил ноги на стул напротив, вздохнул и закрыл глаза. В темноте перед глазами маячил белый сгусток. Будто под микроскопом - то сжимался, то растягивался. Менял форму, расплывался, делился на куски, снова соединялся, обретая форму.

...В ту больницу я приезжал восемь лет назад. В маленькую больницу у моря, из окна столовой там виднелся лишь одинокий олеандр. В старую больницу с запахом никогда не утихающего дождя. Подруге приятеля делали там операцию, и мы ездили ее навестить. Было это в летние каникулы десятого класса.

Операция оказалась предельно простой: вернуть на прежнее место одно ребро, запавшее после рождения. Особой необходимости в ней не было. По принципу "если делать, то лучше сейчас". Сама операция длилась недолго, а вот после требовался покой, и так подруга пролежала в больнице десять дней. Мы поехали навестить ее на 125-кубовой "ямахе". Приятель вел мотоцикл туда, я - обратно. Он попросил меня составить компанию: мол, одному скучно.