Слон и Моська   ::   Грин Александр Степанович

 — Я тебя научу! Смирно!

Солдат застыл.

— Слуша-ай! По-ефрейторски на кра-а-ул!

Моська, пропустив слова «по-ефрейторски», — взял «на краул» обыкновенным приемом, то есть подняв винтовку и прижав ее к животу.

— Отставить! — заорал взбешенный штабс-капитан. — Ты что это, сволочь?! Этого не знаешь? Дубина стоеросовая!.. Фельдфебель!

— Я! — Бледный, трепещущий фельдфебель предстал перед начальством.

— Что знают мои солдаты? Что они знают, я спр-рашиваю! — кричал ротный на фельдфебеля, стоявшего навытяжку и взявшего под козырек. — Ничего они не знают! Как тебя зовут? — обратился он к Моське.

— Мосей Сидоров Щеглов, вашбродь!

— Скажи мне, Щеглов… Гм… гм… что такое… что такое… гм… что такое знамя?

— Это… знамя — это такое… как вроде свяченная хоругвь, как вроде…

Моська окончательно сбился и стоял, беспомощно шевеля губами. Штабс-капитан подбежал к нему, и звонкая пощечина раздалась в воздухе.

— Фельдфебель! — кричал он. — Под ранец его, собаку, на два часа!.. С кирпичом! С кирпичом!

По окончании ученья Моська надел полное боевое снаряжение: шинель, сумки, ранец, наполненный кирпичами, и с винтовкой на плече был поставлен отбыть свои два часа. Вся эта тяжесть для него, силача, не имела никакого значения, но стоять на жаре, не смея переступить с ноги на ногу, обливаясь потом, было очень мучительно. Хотелось пить, в ушах звенело, в глазах прыгали красные огненные точки…

И еще хуже стало для него жить с этого дня… Правда, «подтягиваясь» все больше и больше, он начинал выходить и на утренний осмотр, и на занятия иногда в таком же аккуратном виде, как и другие, то есть не хуже, но и тогда ему не прощалось ни малейшего пятнышка. Обыкновенно фельдфебель, злой на Моську за нагоняй, полученный от ротного, подходил к нему в строю и, запуская большой палец за пояс Моськи, кричал:

— Рохля! Это что?! Что это?! У тебя за ремень быка можно спрятать! Я тебе что говорил: чтобы палец туго проходил! Как в старину служили — знаешь? Обвернут пояс вокруг головы да в тую же меру брюхо подтянут — в рюмочку! О, несчастье ты мое! На голову ты мою уродился!

Следовал поток непечатной брани, и Моська уже мог быть уверенным, что сегодняшний день не пройдет ему даром. И действительно, после обеда уже обыкновенно перед фельдфебелем торчала фигура Моськи в полном боевом снаряжении, тоскливо посматривающего на товарищей, имеющих возможность с часок-другой поваляться на траве…



III

Итак, Моська получил удар в шею… Он растерянно и жалко встряхнул головой, поднял плечи, ожидая второго удара, и сейчас же почувствовал его. Этот был еще сильнее первого, и у солдата слегка захватило дух, но все же он вздохнул облегченно, зная, что фельдфебель бьет только два раза. Это не то что взводный.. Тот затащит солдата в угол и долго, с наслаждением отвешивает пощечины своей жертве, пока у нее не пойдет кровь носом.

Стрельба кончилась, и солдаты стали собираться лагерь, надевая шинели и поправляя сумки… Всякой воинской части, когда она шла куда-нибудь, непременно полагалось петь в силу того соображения, что солдат всегда должен быть бодр и весел.