Собрание сочинений в трех томах (Сказки, Том 1)   ::   Бажов Павел

- Ты что это? Пьяный, али ума решился? Какая хозяйка? Кому ты такие слова говоришь? Да я тебя в горе сгною!

- Воля твоя, - говорит Степан, - а только так мне ведено.

- Выпороть его, - кричит приказчик, - да спустить в гору и в забое приковать! А чтобы не издох, давать ему собачьей овсянки и уроки спрашивать без поблажки. Чуть что - драть нещадно!

Ну, конечно, выпороли парня и в гору. Надзиратель рудничный, - тоже собака не последняя, - отвел ему забой - хуже некуда. И мокро тут, и руды доброй нет, давно бы бросить надо. Тут и приковали Степана на длинную цепь, чтобы, значит, работать можно было. Известно, какое время было, - крепость. Всяко гадились над человеком. Надзиратель еще и говорит:

- Прохладись тут маленько. А уроку с тебя будет чистым малахитом столько- то, - и назначил вовсе несообразно.

Делать нечего. Как отошел надзиратель, стал Степан каелкой помахивать, а парень все ж таки проворный был. Глядит, -ладно ведь. Так малахит и сыплется, ровно кто его руками подбрасывает. И вода куда-то ушла из забоя. Сухо стало.

"Вот, - думает, - хорошо-то. Вспомнила, видно, обо мне Хозяйка".

Только подумал, вдруг звосияло. Глядит, а Хозяйка тут, перед ним.

- Молодец, - говорит, - Степан Петрович. Можно чести приписать. Не испужался душного козла. Хорошо ему сказал. Пойдем, видно, мое приданое смотреть. Я тоже от своего слова не отпорна.

А сама принахмурилась, ровно ей это нехорошо. Схлопала в ладошки, ящерки набежали, со Степана цепь сняли, а Хозяйка им распорядок дала:

- Урок тут наломайте вдвое. И чтобы наотбор малахит был, шелкового сорту. - Потом Степану говорит: - Ну, женишок, пойдем смотреть мое приданое.

И вот пошли. Она впереди, Степан за ней. Куда она идет - все ей открыто. Как комнаты большие под землей стали, а стены у них разные. То все зеленые, то желтые с золотыми крапинками. На которых опять цветы медные. Синие тоже есть, лазоревые. Однем словом, изукрашено, что и сказать нельзя. И платье на ней - на Хозяйке-то - меняется. То оно блестит, будто стекло, то вдруг полиняет, а то алмазной осыпью засверкает, либо скрасна медным станет, потом опять шелком зеленым отливает. Идут-идут, остановилась она.

- Дальше, - говорит, - на многие версты желтяки да серяки с крапинкой пойдут. Что их смотреть? А это вот под самой Красногоркой мы. Тут у меня после Гумешек самое дорогое место.

И видит Степан огромадную комнату, а в ней постеля, столы, табуреточки - все из корольковой меди. Стены малахитовые с алмазом, а потолок темнокрасный под чернетью, а на ем цветки медны.

- Посидим, - говорит, - тут, поговорим. Сели это они на табуреточки, малахитница и спрашивает:

- Видал мое приданое?

- Видал, - говорит Степан.

- Ну, как теперь насчет женитьбы?

А Степан и не знает, как отвечать. У него, слышь-ко, невеста была. Хорошая девушка, сиротка одна. Ну, конечно, против малахитницы где же ей красотой равняться! Простой человек, обыкновенный. Помялся-помялся Степан, да и говорит:

- Приданое у тебя царям впору, а я человек рабочий, простой.

- Ты, - говорит, - друг любезный, не вихляйся. Прямо говори, берешь меня замуж али нет? - И сама вовсе принахмурилась.

Ну, Степан и ответил напрямки:

- Не могу, потому другой обещался.

Молвил так-то и думает: огневается теперь. А она , вроде обрадовалась.

- Молодец, - говорит, - Степанушке. За приказчика тебя похвалила, а за это вдвое похвалю. Не обзарился ты на мои богатства, не променял свою Настеньку на каменну девку. - А у парня, верно, невесту-то Настей звали. Вот, - говорит, - тебе подарочек для твоей невесты, - и подает большую малахитову шкатулку. А там, слышь-ко, всякий женский прибор. Серьги, кольца и протча, что даже не у всякой богатой невесты бывает.

- Как же, - спрашивает парень, - я с эким местом наверх подымусь?

- Об этом не печалься.