Тающая льдина (Метаморфозы писателя-почвенника) :: Астафьев Виктор Петрович
Страница: 2 из 5 | |||
| ||||||||||||||
| ||||||||||||||
КАТЕГОРИИ КНИГПОСЛЕДНИЕ ОТЗЫВЫ О КНИГАХМихаил (19.04.2017 - 06:11:11) Антихрист666 (18.04.2017 - 21:05:58) Ладно, теперь поспешили вы... (18.04.2017 - 20:50:34) Роман (18.04.2017 - 18:12:26) АНДРЕЙ (18.04.2017 - 16:42:55) СЛУЧАЙНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕОСЕНЬ В ЛЕСУ 09.09.10 - 15:07 Хотите чтобы ваше произведение или ваш любимый стишок появились здесь? добавьте его! |
Поделись ссылкой Тающая льдина (Метаморфозы писателя-почвенника) :: Астафьев Виктор Петрович
До 50-ти страниц в день писал. Сейчас руки отнимаются, никак от инфаркта не отойду. А она все эти 50 страниц в день перетюкивала, как могла, на старой "Москве". Мы и сейчас так работаем, поздно нам на компьютер переучиваться. Ну и вот, написал я "Прокляты и убиты", первую часть. Отдаю ей на перепечатку. Она начала, потом приходит: "Витя, я не могу это печатать. Давай, что ли, машинистку наймем". Я говорю: "Да не надо, Маня! Ну ее к Богу, эту вещь, я сам сколько сердечных приступов на ней нажил. Пусть себе в столе лежит, она маму не зовет и есть не просит". Она узнала, сколько стоит машинистку нанять, - нам дорого, разве продать что... Потом вижу, все-таки подходит, берет...
- Даже Василь Быков - страшнее его военной прозы поискать надо говорил, что многое из того, о чем вы пишете, его память милосердно стерла. - Василь - прекрасный писатель и замечательный мужик, друг мой большой, а ему теперь всякая мразь жить не дает. "Жить трэба дома", - сказал он в недавнем интервью, а я по сентиментальности своей заплакал, когда увидел его сейчас по телевизору. Говнюки какие-то пишут подметные письма ему - что, мол, предатель. А?! Насчет того, что такой войны не было... Мне Симонов Константин незадолго до смерти своей сказал: "Пишите свою войну, мы свою написали. Мы уже убедили читателя, что главной фигурой на войне был журналист". Он иронизировал, конечно, но вранья о войне наворочен был такой вал, что читать можно было три, ну пять книг от силы. "Звезду" Казакевича, "В окопах Сталинграда" Некрасова и "Василия Теркина" Твардовского. Твардовский, кстати, как узнал, что все газеты у нас шли на раскурку, а его колонки "Теркина" в "Правде" мы специально на картон наклеивали, чтобы дольше читать, - страшно обрадовался и очень ко мне расположился. Все просил хоть одну такую картонку: не уцелела ли? "Александр Трифонович, - говорю, - я сам-то еле уцелел"... Симонов, кстати, знал войну на уровне высшего командования и честно эту войну писал. В окопы не лез. А была литература парадная, вот как Бубеннов, например, сталинский лауреат. Я его знал немного. Его Сталин очень любил и всегда с днем рождения поздравлял. И пока Сталин не позвонит - в доме за стол не садились. Все ломится, бутылки строем, гости томятся, но до звонка ни-ни. Потом он наконец звонит, жэлаит долгих лэт жизни, - Бубеннов, чуть не обоссавшись от облегчения, садится за стол и все за ним, пьют за любимого вождя. И писал соответственно. Я свою войну начал показывать в "Пастухе и пастушке", была у меня повесть такая. - Очень люблю ее. - И я люблю. Я, почитай, с нее и начался. Поздно - в 50 лет почти. Я вообще начал поздно, в 30 с небольшим, а потом десять с лишним лет был обычный провинциальный писатель. В "Пастушке" что-то уже было, потому ее никто печатать и не хотел. Я с ней все журналы, все издательства обошел и опубликовал в покореженном виде только в "Нашем современнике". Все говорили: страшно. Ну может такой критерий быть в литературе?! Что я, выдумал? Стариков этих я выдумал, которые под наш же обстрел в своей деревне попали? Нет, я сам их видел: они из хаты перебежали на огород, так и лежали, старуха сунула голову старику под мышку, их потом еще мертвых снарядами посекло. А у нее из сумки носок начатый торчит, она ему вязала. Я все помню. Память действительно милосердна, в обычной жизни многое стирается, мне война 10 лет снилась и перестала. Но в подсознании-то откладывается, его не обманешь, и когда садишься писать - ты ведь с ним выходишь на связь, с этим своим вторым я, которое и есть бессмертная душа, я думаю. Оно все про тебя знает, все понимает. Ты в жизни от него прячешься, но пишешь-то им, из него. Так что память есть, есть, - другое дело, что она лучше была до контузии. Контузило меня в 44-м на Днепре, в левый висок ударило... |
ИНТЕРЕСНОЕ О ЛИТЕРАТУРЕ
ТОП 20 КНИГ
ТОП 20 АВТОРОВ
| ||||||||||||
|