Три разговора   ::   Макаренко Антон Семенович

Правили, сволочи, дворцы строили да эполеты цепляли, а дорога хоть завались. Постой, Гришук, вот мы дорогу построим, дай с немцами управиться! Я тебя тогда на такой фаэтон посажу, во! Перышко в шапочку, а в руках не две вожжи, а четыре, пара совсем другое дело! Гришка представляет себе и парный фаэтон, и красивую шапку, и двух жеребцов в запряжке, а хорошую мостовую не может представить, - не видал никогда и вообще предпочитает мягкую, раздольную накатанную ширину полтавского шляха, который выходит из города с другой стороны и по которому ездят в Завирье.

- Пара, конечно, лучше, - говорит он. - А кто теперь будет заместо царя?

- Народ будет, вот кто!

- А народу много.

- Ну, вот и хорошо, что много. Из двух человек один дурак, а другой с роду так. А со всего народу умного легче сыскать. Найдется кому.

Илья Иванович кивает на просторно разместившиеся хаты, стоящие внизу по сторонам высокого замостья, прикрытые вербами:

- Ишь живут! Соломенная жизнь! Привыкли и живут. На крыше солома, на воротах солома, на плетнях солома, на соломе спит, и в голове, кроме соломы, ничего и нету. Другие государства все тебе делают: и часы, и очки, и коверкот разный, и Манчестер, а у нас только солому умеют. А здесь построить нужно фабрику, например, сукно делать. Сколько людей кормиться будет! Дело можно какое развернуть! Вот тогда мы с тобой и автомобиль купим!

- Это какой же? - спрашивает Гришка, немного пугаясь такой будущей сложности.

- О! Это, брат, чудо такое: без лошадей едет!

- Как поезд?

- Куда там поезд годится!

Гришка дальше не расспрашивает. Ему все равно, на чем ездить, главное, чтоб харчи были хорошие, а то в последнее время с харчами плохо стало, и хозяин говорит: довели Россию.

3

Уже яблоки и арбузы поспели, когда снова выехал Гришка за хозяином на станцию. Илья Иванович вышел на площадь сердитый и даже "здравствуй" не ответил. Сел на линейку и сразу в зубах заковырял спичкой. И так до самого моста возился с зубами. И только когда переехали мост, спросил неласково:

- Ну, пролетарий, был на этом собрании? Как там эти... выздоравливающие?

Гришке почему-то не хочется рассказывать о собрании, он вежливо чмокает на коня и отвечает между чмоканьем:

- Был.

- Солдаты разорялись?

- Как вы говорите?

- Солдаты были ораторы?

Гришка начинает вспоминать подробности собрания, и к нему приходит охота говорить:

- Солдаты больше говорили, а еще один из Благодухова, здорово так говорил...

- Хе! Здорово, говоришь?

- Здорово говорил!

- А солдатня радовалась?

- Там не только солдаты. Всем понравилось.

- Понравилось? И тебе, значит, понравилось? Гришка повернул к хозяину улыбающееся лицо. Из-под растрепанного козырька глянули на Пивоварова довольные, ясные глаза:

- Понравилось, а как же? Здорово понравилось!

- Хе! А что ж тебе, например, понравилось?

- Да все.

Гришка оперся черной ладонью на подушку линейки, и жеребец сразу понял, что можно идти шагом.

- И как это, чтобы войну кончать, потому что, говорит, довольно кровь проливали за их, сволочей.

- За сволочей?

- Так и сказал: за сволочей, за буржуев, значит. Довольно кровь проливать. И власть советам!

- О!

- Ага. Советы, сказал, должны быть для трудящихся. Кто трудится и работает. А кто не работает, того, говорит, к чертовой матери выкинуть.

- Действительно! Выкинуть! Разумный народ!

- Да, он разумный, - подтвердил весело Гришка. - Такой разумный! Прямо все хлопали и хлопали!

- А солдаты что?

- Солдаты больше всех хлопали. А он еще про одного говорил: Ленин, есть такой, и тогда здорово хлопали.

- И ты хлопал?

- Ага.

- А чего ж тебе хлопать, позволь спросить?

- А как же? А я что ж? Тоже... что ж... работаю.