Уста Зейнал   ::   Мамедгулузаде Джалил

как он пишет?

- Конечно, хорошо пишет.

Уста-Зейнал положил лопату на доску, зажег потухшую папиросу и присел на корточки.

- Я думаю, хозяин, что, как бы он хорошо ни писал, все же не напишет, как наши образованные мусульмане. Клянусь аллахом, создавшим и тебя и меня, есть на родине у моего брата сын лет тринадцати-четырнадцати. Нельзя сказать, чтобы он много учился... Ходил в школу при мечети лет семь-восемь, по "Гюлистану" прошел только первую главу. Но как он пишет, какой почерк! Да благословит его аллах, да благословит и сохранит аллах и твоего сына!

Чтобы не дать Уста-Зейналу повода продолжать болтовню, Мугдуси-Акоп ничего не ответил.

Тут Курбан сообразил, что известь в бадье высохла и уже не годится, он поднялся по лестнице, сняв бадью, выскоблил ее и начал замешивать новую порцию раствора.

Уста-Зейнал затушил папиросу в растворе, отчего она заши-пела, и принялся за работу.

- Хозяин, почему у вас нет падишаха? - спросил он.

Но Мугдуси-Акоп вышел из комнаты, не ответив. Вернув-шись через полчаса, он увидел, что Уста-Зейнал сошел с по-моста, Курбан льет воду, а мастер моет руки над бадьей.

Мугдуси-Акоп спросил, - почему Уста-Зейнал прекратил ра-боту. Тот ответил, что должен сходить домой помолиться, так как настал час полуденной молитвы, и что затем он вернется и продолжит работу.

Вернувшись часа через полтора, Уста-Зейнал поднялся на помост, а Курбан начал готовить раствор. Мугдуси-Акоп сел в соседней комнате, чтобы Уста-Зейнал не отвлекался разгово-рами, и углубился в расписание поездов, прикидывая, каким поездом мог выехать сын и когда он будет дома.

- Готовь   раствор,     Курбан! - послышался   из   зала    голос

Уста-Зейнала.

"Если поезд выйдет из Тифлиса завтра в пять утра, то к вечеру уже будет на станции Алмалы", - прикидывал Мугдуси-Акоп.

- Курбан, в какого муджтехида ты веруешь? - донесся голос Уста-Зейнала.

Ответа от Курбана не последовало.

"Завтра вечером поезд будет на станции Куртляр, значит, послезавтра к девяти часам утра сын должен быть уже здесь",- продолжал рассуждать Мугдуси-Акоп.

- Пусть будет проклят мой отец, - разглагольствовал Уста-Зейнал,- если ваши здешние мусульмане хоть на волосок по-хожи на мусульман. Возьми хотя бы этого бессовестного Ага-Садыха, у которого я работал на прошлой неделе. Ведь у этого проклятого - несметное богатство! "Ага-Садых, - говорю ему,- брат мой, для чего ты накопил столько денег и почему не по-едешь в Кербелу на поклонение могилам святых?" Так он, бес-совестный, начал клясться двенадцатью имамами, что не имеет возможности... Как это не имеешь возможности? Небось, дом строить имеешь возможность? Держать лошадь, суконную чуху носить, трех жен кормить, небось, можешь? Чем же ты после этого отличаешься от армянина? Нет, Курбан, совсем лишились благочестия наши мусульмане... Дай-ка раствор.

А Курбан, подымаясь по лестнице за пустой бадьей, говорил:

- Да благословит аллах прах твоего отца, мастер! Ага-Са-дых ни в чем не виноват. Что ему делать, если тень имама не призывает его? А когда тень имама не призывает человека, как может он ехать на поклонение?..

- Не болтай глупостей, - сердито отвечал Уста-Зейнал.- Что значит - тень имама? Очень нужно тени имама призывать вероотступника, если в сердце его нет любви к имаму! С какой стати станет имам призывать всяких бездельников, вроде Ага-Садыха?

- Мастер, - отвечал Курбан, подымая на лестницу бадью со свежим раствором, - что ни говори, а пока имам не призо-вет правоверного, нельзя ехать на богомолье.

Уста-Зейнал посмотрел сердито на Курбана, присел на кор-точки, закурил папиросу и стал говорить, размахивая руками:

- Вот видишь меня? Как есть бедняк...