Устрицы под дождем   ::   Робски Оксана

Пощечина наверняка вышла очень больной.

На глазах девушки появились слезы. Она зарыдала в голос, развернулась и запрыгнула в пустой автобус. В ее автобус.

Почти одновременно с ней в автобус поднялся водитель. Ее водитель.

Двери закрылись. Автобус тронулся.

Мать девушки отвернулась.

Она встретилась с ней глазами. Кажется, мама этой девушки и сама не знает, какая она – добрая или злая.



3

– Вы не знаете, кто мой отец и что он с вами сделает! Дайте мне мой мобильный! Отпустите меня! Не смейте ко мне прикасаться!

– Оленька, тебе надо успокоиться. Ты очень много пережила, – высокая женщина-врач, в белом халате и со стерильно вымытыми руками сделала знак санитарам держать девушку покрепче, – тебе никто не желает зла, побудешь у нас несколько дней…

– Да никакая я не Оленька! – кричала девушка, пытаясь укусить санитара за палец. – Я – Маруся! Дайте мне мобильный!

Ловкими отработанными движениями санитары пристегнули тело Маруси к кровати и под ее возмущенные вопли сделали ей укол в вену.

– Пусть поспит, успокоится, – сказала врач, – и завтра я с ней поговорю.

Маруся открыла глаза, и одновременно с глазами настолько широко, насколько это возможно, открылся ее рот. В истеричном крике, возмущенном вопле, в мольбе о помощи.

– Отпустите меня! Отпустите! Позовите кого-нибудь!

Ее руки и ноги были пристегнуты ремнями к железной кровати. Она пыталась освободиться, извиваясь всем телом, натирая кожу ремнями и не обращая внимания на боль.

Слезы текли по лицу, оставляя на щеках и под глазами разводы от черной туши.

Почему это должно было случиться с ней? Почему, после всего того хорошего, что произошло с ней за последнее время, она должна была очутиться здесь, привязанная к кровати?

– Что же ты так боишься, деточка? Тебя же никто не обидит. – Пожилая нянечка выглядела святой и ненастоящей.

– Вы что, снимаете это скрытой камерой? – спросила Маруся, вдруг задумавшись о том, как она сейчас себя ведет.

– Ну что ты, никаких камер, ты же не в надзорной палате, а обычной. Вот сейчас успокоишься, и мы тебя отпустим.

– Домой?

– Нет, деточка, домой рановато. Подлечим немного, подкормим – и тогда уж, как говорится…

Няня хотела погладить Марусю по голове, но та импульсивно отвернулась.

– Я успокоилась, – сказала Маруся. – Отстегивайте меня.

Нянечка вышла, щелкнув дверью, и через минуту в палате оказались та самая женщина-врач с высокой прической и два санитара.

Все они радостно улыбались.

«Сумасшедший дом какой-то», – подумала Маруся.

– Ну что, Оленька, как ты? – проговорила врач с такой хорошей дикцией, словно была телекомментатором.

«Это какая-то идиотская ошибка, – думала Маруся, широко улыбаясь санитарам, – но чтобы все разрешилось, надо вести себя как они ».

– Нормально. Спасибо. А можно меня отвязать?

Врач заглянула в ее зрачки, причем Маруся с трудом удержалась от того, чтобы не укусить ее за руку.

Ремни ослабили, и Маруся смогла пошевелить руками.

– Давайте по порядку, – попросила Маруся, изо всех сил пытаясь говорить спокойно, – для начала: где я?

– В реабилитационном центре.

Санитары не уходили. Они стояли у кровати наготове к любым действиям с ее стороны.

– А что я здесь делаю?

– Ты пережила очень серьезную психическую травму. И мы хотим привести твое эмоциональное состояние в норму.

– Какую?

«Может быть, папа испугался, что столько денег сведут меня с ума? А может, я сделала что-нибудь не так? Может, это из-за того, что я ударила шофера учебниками по голове, когда он опоздал на двадцать минут? »

– Оля, тебя похитили маленькой девочкой и восемь лет держали узницей в подвале.

Вы идиоты! – Она не смогла сдержаться. – Вы сумасшедшие! – Санитары крепко прижимали ее к кровати.