Возвращение Остапа Крымова   ::   Катунин Василий

Не дай Бог, их ученым удастся войти в контакт с учеными Основной Межгалактической Расы. Экологи просто замучают нас, если мы потом решим стереть игру. Я знаю этих фанатиков из «Грин спэйс»… И, не дай Бог, гены агрессивности землян попадут на планеты Содружества! Это что же, начинать все заново?

Лично я делаю заключение — землян нельзя назвать людьми, и игра подлежит немедленному стиранию в соответствии с истечением срока лицензии на создание временной цивилизации на этой планете и нарушением пяти пунктов Великой Хартии Содружества.

Председатель хранил угрюмое молчание. «Да, он, конечно, прав, этот выскочка, — думал Председатель. — В логике ему не откажешь». Но ни одного зеленого пятнышка согласия с выступавшим не появилось на его хмуром лбу. В его ушах до сих пор звучал фрагмент музыки землянина Прокофьева из балета «Ромео и Джульетта», который запал ему в память при беглом просмотре микродиска. Из всего необъятного моря информации, которую за двадцать минут загрузил компьютер в феноменальный мозг Председателя, эта музыка врезалась в его сознание так глубоко, что он понял: это будет сидеть в нем всю его оставшуюся трехмиллионнолетнюю жизнь.

Неожиданно Председатель телепатически уловил точно тот же мотив, исходящий от кого-то из членов Совета. Он с удивлением обнаружил, что музыка крутится в голове только что выступившего сторонника немедленного уничтожения игры «Земля». Их глаза встретились. И старик мысленно услышал: «Вы представляете, Председатель, что могут натворить во Вселенной двуногие животные, сочинившие такую великую музыку?»

Далее по очереди слово взяли все члены Совета. Мнения разделились. Все сходились во мнении, что игра зашла слишком далеко, но никто не знал, что делать. Инструкция гласила, что игра, представляющая опасность для игроков, должна быть стерта. И Совет Безопасности должен дать на это свое согласие.

Председатель объявил голосование. Четыре руки поднялись за то, чтобы немедленно уничтожить игру. Четыре руки — против. Все посмотрели на Председателя. Решающее слово теперь было за ним. «Сволочи, — подумал он. — Опять они сделали из меня последнюю инстанцию. А против инструкции, однако, не попрешь». И он начал медленно поднимать руку… В его ушах, заглушая все мысли старейшин, неотвратимо звучала музыка Прокофьева.