В метель   ::   Мележ Иван

Сон овладел им неожиданно и сразу. Голова бессильно упала на руки, лежащие на столе.

Снилось - спокойно блестит Припять.

Засмужец взмахнул веслами. С лопастей, тихо звеня, падают капли воды. А на корме, у руля, сидит Галя, его невеста. Она в шелковом белом платье, на голове венок из ромашек, который они сплели на лугу.

Такая хорошая, желанная. Он выпустил весла из рук и привлек к себе Галю, но вдруг похолодел от отвращения: перед ним вместо Гали оказался эсэсовец с черной свастикой. Эсэсовец нахмурился и столкнул Засмужца в воду. Смертельная истома сковала тело... Кто-то схватил его и, вытянув на берег, тряс, чтобы вернуть к жизни. Он слышал, что его окликают по имени, но никак не мог отозваться.

Когда он, наконец, открыл глаза, то увидел, что сидит за столом и перед ним стоит капитан, начальник разведки; Козлов, разутый, без гимнастерки, беспокойно шагает по хате и курит.

- Ну и спите ж вы, Засмужец!

- Уходился сильно, товарищ капитан.

- Понимаю... Но спать вам сейчас не придется. Нужно доставить пакет в штаб армии. Очень срочно.

- Товарищ капитан, - попросился Засмужец, еще не совсем придя в себя после короткого сна.

- Знаю, что устал.

- Я просто больше не могу.

- Понимаю. Но послать некого. Нужно суметь!

- Пошлите кого-нибудь... Ну, Бондаря.

- Умер... от ран.

Сон сразу слетел с Засмужца. Слова капитана напомнили ему недавний разговор с Козловым. Капитан кивнул головой на скамью. Только теперь солдат увидел за спиной капитана, на скамье, тело товарища. Его внесли, когда Засмужец спал. Подавленный, с тяжелым чувством невольной вины перед товарищем, он подошел к Бондарю и остановился.

Капитан отошел в сторону, и свет от лампы упал на покойного. Бондарь лежал вытянувшись, по грудь укрытый шинелью в засохших пятнах крови.

Засмужца поразило лицо товарища.

Солдата потрясло не столько выражение муки, застывшей на побледневших, плотно сжатых тонких губах, в полуоткрытых темных глазах, сколько выражение гнева и непокорной ненависти, которые не смогла стереть даже смерть. Чувство вины перед товарищем, на которого он хотел переложить выполнение своей обязанности, вытеснило все остальные чувства. Засмужцу казалось, что Бондарь сейчас может встать и бросить ему в лицо : "Что ты еще можешь требовать от нас? И как ты смеешь отказываться - после того, что сделали мы!"

Засмужсц выпрямился, подтянулся, как будто и правда ему были сказаны эти слова укора. Усталость отступила. Ее место заняли боль и гнев.

Он мало знал Бондаря, всего дней пять Засмужец был в этой роте и почти столько же - на фронте. Он знал, что Бондарь тоже из Белоруссии, что он воюет уже около двух лет, что считается он смелым и опытным разведчиком. Новичок Засмужец относился к нему с большим уважением.

А Бондарь, встречаясь с Миколой, был особенно приветлив и называл его "земляком".

Теперь, стоя перед погибшим, Засмужец впервые почувствовал, что какие-то неведомые ему до сих пор связи сближают и объединяют их. То, что они воевали рядом в одном взводе, за общую цель, против общего врага, встало в его сознании в новом, волнующем свете, приобрело глубокий смысл. Человек, которого он знал издалека, сразу стал близким и родным. И те, другие, что пойдут еще в бой вместе с ним, стали в эту минуту дорогими и близкими, как никогда.

Рядом с Засмужцсм стояла и плакала хозяйка. У него же не было ни слез, ни слов. Все его существо заполняло одно великое чувство. В этом чувстве неразрывно сплелись горе утраты, испепеляющая ненависть к врагу, горечь вины и нетерпеливая жажда мести.

Солдат наклонился к мертвому, скрестил его руки на груди. Потом резко повернулся к капитану.

- Товарищ капитан, мне нужен другой конь. Каштан не может итти.

- Вам оседлали Бондарева Зверя.