Воз душных кошмаров   ::   Абузяро Ильдар

- Хорошо, не скажу, - тронули до слез откровения Суло Кюллики.- Не буду тебя выдавать, а то вдруг тебя еще премии лишат. Я ведь тебя и так объела.

- Да брось ты, не переживай так за нашу фирму! - И Суло, и Кюллики казалось, что они уже могут доверять друг дружке. - Скажу по секрету: я даже в глубине души считаю - здорово, что этот Тайсто наколол нашу фирму, Кюллики. Деньги ему вернуть было не с чего - откуда у него деньги? И имущества никакого. Банкир так бесился - ты бы видела! А я так радовался, когда увидел, как расстроился шеф! - Было заметно, что Суло и сейчас очень радуется, рассказывая об оплошности банка. - А все-таки он молодчина, этот Тайсто! - И ему, Суло, в радость это приключение со знаком минус. - Нет, все-таки он молодец, этот пройдоха Тайсто: ведь теперь ему можно рассказывать по большому секрету об оконфузившемся шефе близким друзьям, пока те заливаются смехом и слезами! На-ка лучше, Кюллики, возьми салфетку.

- Суло, скажи, - спросила Кюллики сразу после того, как Суло вытер ей салфеткой слезы, - а почему ты ухаживаешь именно за мной? Я тебе нравлюсь?

- Потому что, - растерялся Суло, - потому что ты мне нравишься. Ты это верно подметила, Кюллики.

- И все? Так мало? А разве тебе не нравятся другие женщины? Разве тебе не нравятся Кайса и Малле или Туови и Люлли? Разве тебе не нравятся твои друзья или коллеги по работе и их милые детки? Разве тебе не нравятся дубовые стулья в этом ресторане и вон та кошка у дверей? И даже афера Тайсто, разве тебе не понравилась афера Тайсто, о которой ты сейчас с таким восторгом рассказывал?

- Ну не знаю, как тебе сказать, все вы мне, конечно, нравитесь... - И их откровенный разговор продолжился, хотя Суло так и не смог вразумительно объяснить, кто ему больше нравится. - Да и этот Тайсто - тоже молодец... - В общем, банковский клерк Суло окончательно запутался.

"И чего это Суло вдруг нашел в Тайсто положительного?" - не понимала Кюллики, возвращаясь на трамвае домой. Ведь он был, что называется, попрошайкой, не чета Суло. Ведь Тайсто - он сидел на бордюре улицы Проломной и собирал милостыню, а не сидел в банковском офисе на большом крутящемся стуле-кресле и не открывал депозиты, как Суло. К тому же он, Тайсто, был попрошайкой даже еще в те времена, когда звонил Кюллики и просил: "Кюллики, пожалуйста, поговори со мной!".

Он все время о чем-то просил Кюллики. Ему все время было что-то нужно от людей, которые его окружали. Сам же он ровным счетом ничего дать не мог, потому что не мог сделать чего-нибудь путного, а даже если и начинал что-то путное, то тут же бросал это на полпути. И от этого Кюллики не могла найти в нем ничего положительного. И ей ровным счетом не за что было сказать ему спасибо...

Когда наконец занятая Кюллики, вся уставшая, сбитая с толку и вот-вот с ног, вернулась домой, она тут же завалилась спать. Живот был полон всякой снеди - аж пошли какие-то колики: никогда еще Кюллики так не наедалась. И, может быть, от переедания, а может, от усталости ей приснилось, будто она, такая маленькая, маленькая, как ребеночек, идет по коридору, даже не идет, а как бы плавно плывет в полуметре от пола, сначала к холодильнику, а потом к книжному шкафу и разглядывает корешки книг. Толстых книг с золотым тиснением.

"Ага, надо будет запомнить названия этих книг, - думает Кюллики во сне, - чтобы потом сверить". И вдруг она чувствует, как на нее надвигается что-то очень тяжелое. Прямо из коридора приближается что-то чересчур большое, двигаясь между стеллажами с книгами. Да это же чья-то грубая, неухоженная рука размером с ее голову! - и она берет Кюллики прямо за лицо, как за корешок книги, там, где у книги с листа сусального золота оттиснуты по трафарету буквы, - да так аккуратно, словно это не буквы, а накладные ногти.