Всадник.   ::   Джафаров Таги

– И, тем не менее, посмели!

– Конечно, посмели. Ты так перестарался, что сегодня, едва попытался достать листок с речью, как каждый почувствовал прикосновение к своей шее ножа. Ты знаешь, что страх порой делает трусов смельчаками?

– Но я не собирался никого приговаривать к смерти! Я лишь хотел обратиться к ним с мирной речью!

– То есть, намеревался смягчить вашу политику террора! А они решили, что ты заготовил новый список. И страх каждому шепнул, что настал его черед. Ты сам попался в ловушку, которую заготовил своими руками.

Череп противно захихикал. Ошеломлённый Дантон схватился за голову.

– Так вот почему они так яростно набросились на меня!

– Да! Ведь они привыкли, что если ты вышел на трибуну, то полетят новые головы. В этот раз получилось наоборот – Дантон убил себя добром. Хотел обратиться с миром, а получил смертный приговор. Ты не представляешь, как будут смеяться в Аду.

– Это возмездие, – прошептал Дантон, – Я понял, всех нас изначально ожидала смерть на эшафоте. Чем больше мы отправляли туда людей, тем ближе была наша смерть.

– Вы сами себя обрекли на возмездие. И сами его исполняли. Вспомни – всех, кто казнил короля и его семью, тысячи мужчин и женщин, только за то, что они носили титулы, – отправили им вослед на эшафот, свои же товарищи. Одного за другим вы казните друг друга, даже не задумываясь – кто будет следующий. И лишь когда вас заключают сюда, некоторые прозревают.

Легат замолчал. Дантон стоял раздавленный услышанным. Наконец он с усилием вскинул голову.

– Пусть я погибну. Но зато мы сделали величайшее дело – свергли тирана, дали людям свободу.

– Свободу? Свободу убивать и умирать. Посмотри! Они все так же голодны и раздеты. Как были нищими, так и остались. Старых господ сменили другие. Ничего нового. Просто вы получили возможность судить вчерашних хозяев и веселить чернь гильотиной. Ты и твои товарищи прекрасно знаете, что если остановитесь, то эта чернь вас самих потащит на эшафот. Вы боитесь этой черни сорвавшейся с цепи. Вот и устраиваете жертвоприношения для неё. А заодно сводите счеты между собой. Но настанет день и чернь сама преподнесёт корону тому, кто задушит революцию.

Дантон вскинул голову, он старался не показать своей растерянности.

– Время рассудит нас. История прославит наши имена.

Череп вновь хмыкнул.

– Слава – штука преходящая. Лучше подумай о том, что ждёт тебя за порогом.

Легат, не глядя на узника, прошёл к выходу и вышел сквозь дверь.

Толпа бесновалась и неистовствовала. Дантона подвели к гильотине, повалили… Он ещё успел прокричать им свою фразу о Сатурне. Тяжёлое лезвие с зловещим шелестом ринулось вниз. Прачки взревели, пожирая глазами зрелище того, как конвульсивно дергается тело, как кровь хлынула из шеи… Палач достал голову из корзины и показал площади. И никто не видел, как спешился с мглисто-черного коня высокий Всадник в черном струящемся плаще, поднялся на эшафот, и, подойдя к телу, привычно вынул из ножен меч.

Взмахом клинка отсёк нить и не обращая внимания на казнённого, взлетел в седло.

Дантон, покинув тело, стоял и тоскливо смотрел вокруг. За спинами собравшейся толпы, он вдруг увидел всех, кого некогда отправил на плаху. Они стояли, высоко подняв в руках свои головы, чтобы лучше видеть его. Мужчины, женщины, дети… Они смотрели и улыбались ему. Укоризненно. И страх объял Дантона.

Стрингер.