Щенок на сутки   ::   Уинтерсон Дженет

Ползал на четвереньках по кухне и подсобке, выискивая все ядовитое (отбеливатель), опасное (крем для обуви), запретное (резиновые сапоги), смертоносное (электропроводку), все глотательное, жевательное, сгрызательное, а еще всевозможные ножницы и пилы, то есть все, что может разрезать собаку пополам.

Накануне я весь день прилаживал новые полки и переставлял шкафы. Заехавший из Лондона приятель спросил, не увлекся ли я фэн-шуем. Пришлось объяснить, что меня интересуют не энергопотоки, а место, куда можно спрятать собачьи лакомства.

Даже шланги стиральной машины я отвел в другую сторону, поскольку прочел в руководстве, что ларчеры обожают грызть шланги, причем когда машина работает, и если собаку не ударит током, то уж потоп на кухне обеспечен наверняка.

Неделю назад я упросил подругу сходить в магазин «Мать и малыш» и купить детский манеж. Этот поход ее чуть не доконал. Дело было отнюдь не в слащаво-пастельных тонах, звуках свирели и экране с мультиками и даже не в продавцах, которые по умственному развитию в точности соответствовали возрастным группам 2-4 и 4-6. И даже не в спецпредложениях, вроде «Сто сосок по цене пятидесяти». Просто мою подругу сбила с ног тележка-подъемник со штабелем ночных горшков.

Я установил манеж. Попытался помириться с подругой. Провел бессонную ночь на новом, набитом бобами матрасике. Я притворялся собакой.

Наутро позвонил фермер.

— Приходите забирайте. Самое время.

Самое время. Сейчас или никогда. Не раньше, не позже. Сейчас.

Да, я приду за тобой. Соберу все силы в кулак и — приду. Перекинусь мостом через поток других твоих шансов. Буду мостом, буду паромом, потому что ты мечта.

Это всего лишь собака. Разумеется. Но она все про меня поймет.

В то девственное утро расцветающего лета мы со щенком решили посадовничать. То есть я подстригал колючие кусты эскаллонии, а он стаскивал к моим ногам все содержимое гаража, кроме автомобиля. Началось с брезентовой рукавицы, поскольку я в ней явно нуждался. За ней последовал плетеный короб, кассета Дайаны Росс, маленький огнетушитель, расческа, с которой он тут же стал похож на Гитлера, а после — целая куча доисторической черепицы. Умея двигаться исключительно по кругу, он влетал в одну дверь гаража и, выбрав очередное сокровище, вылетал из другой. Искусство торможения он еще не освоил и, желая остановиться, просто летел кувырком через голову.

Я оглядел всю россыпь его находок. Похоже, я все-таки увлекся фэн-шуем. К чему мне кассета Дайаны Росс? Зачем храню шестифутовый рулон ковровой подкладки? У меня же нет ковров! Список наших вселенских вопросов начинается и кончается именно так. Он был космической собакой.

Воздух обтекал меня как вода. Я двигался сквозь нечто осознанно осязаемое. Время — игрок. Время — частица сегодняшнего дня, а не просто мера его убывания.

Многомерность времени ощутима не всегда. Но сегодня я ощущал ее в воздухе, а воздух был сродни воде. Я двигался внутри вещества. Вот собака, вот я, вот солнце, вот небо, все — на одном рисунке, в едином танце, и время — пылинками в струях света — танцевало вместе с нами. День перелился в нас, обрел наши формы, а мы обратились в день. Время сохранит и вернет все — воспоминаниями о прошлом, событиями будущего. Отпечаток рисунка, движение танца, от которого я отказался.

Он крепко спал под столом, я лущил фасоль, а мои кошки, все четыре, расселись по подоконникам, точно часовые. Они, конечно, понимали, что собака существо нижнего яруса, но все же он был вдвое крупнее… Свое психологическое преимущество они еще не оценили. Щенок-то не ведал, какой он величины, и сам себе представлялся крошечным. Карманной собачкой.

Я смотрел на него — доверчивого, беззащитного, полного безоглядной любви. Он только начал жить, а с каждым новым началом возрождается мир. Внутри него таились первобытные леса и нетронутая морская ширь.