Хочу быть сильным   ::   Довлатов Сергей Донатович

- От фонаря?!

- Как говорится, из-под волос.

- Из-под волос?!

- В общем, перечитывайте классиков. Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Достоевского, Толстого. Особенно - Толстого. Если разобраться, до этого графа подлинного мужика в литературето и не было...

С литературой было покончено.

Дни потянулись томительной вереницей. Сон, кефир, работа, одиночество. Коллеги, видя мое состояние, забеспокоились. Познакомили меня с развитой девицей Фридой Штейн.

Мы провели два часа в ресторане. Играла музыка. Фрида читала меню, как Тору, - справа налево. Мы заказали блинчики и кофе.

Фрида сказала:

- Все мы - люди определенного круга. Я кивнул.

- Надеюсь, и вы - человек определенного круга?

- Да, - сказал я.

- Какого именно?

- Четвертого, - говорю, - если вы подразумеваете круги ада.

- Браво! - сказала девушка. Я тотчас же заказал шампанское.

- О чем мы будем говорить? - спросила Фрида. - О Джойсе? О Гитлере? О Пшебышевском? О черных терьерах? О структурной лингвистике? О неофрейдизме? О Диззи Гиллеспи? А может быть, о Ясперсе или о Кафке?

- О Кафке, - сказал я.

И поведал ей историю, которая случилась недавно:

"Прихожу я на работу. Останавливает меня коллега Барабанов.

- Вчера, - говорит, - перечитывал Кафку. А вы читали Кафку?

- К сожалению, нет, - говорю.

- Вы не читали Кафку?

- Признаться, не читал.

Целый день Барабанов косился на меня. А в обеденный перерыв заходит ко мне лаборантка Нинуля и спрашивает:

- Говорят, вы не читали Кафку. Это правда? Только откровенно. Все останется между нами.

- Не читал, - говорю.

Нинуля вздрогнула и пошла обедать с коллегой Барабановым...

Возвращаясь с работы, я повстречал геолога Тищенко. Тищенко был, по обыкновению, с некрасивой девушкой.

- В Ханты-Мансийске свободно продается Кафка! - издали закричал он.

- Чудесно, - сказал я и, не оглядываясь, поспешил дальше.

- Ты куда? - обиженно спросил геолог.

- В Ханты-Мансийск, - говорю. Через минуту я был дома. В коридоре на меня обрушился сосед-дошкольник Рома. Рома обнял меня за ногу и сказал:

- А мы с бабуленькой Кафку читали! Я закричал и бросился прочь. Однако Рома крепко держал меня за ногу.

- Тебе понравилось? - спросил я.

- Более или менее, - ответил Рома.

- Может, ты что-нибудь путаешь, старик? Тогда дошкольник вынес большую рваную книгу и прочел:

- РУФКИЕ НАРОДНЫЕ КАФКИ!

- Ты умный мальчик, - сказал я ему, - но чуточку шепелявый. Не подарить ли тебе ружье? Так я и сделал..."

- Браво! - сказала Фрида Штейн. Я заказал еще шампанского.

- Я знаю, - сказала Фрида, - что вы пишете новеллы. Могу я их прочесть? Они у вас при себе?

- При себе, - говорю, - у меня лишь те, которых еще нет.

- Браво! - сказала Фрида.

Я заказал еще шампанского...

Ночью мы стояли в чистом подъезде. Я хотел было поцеловать Фриду. Точнее говоря, заметно пошатнулся в ее сторону.

- Браво! - сказала Фрида Штейн. - Вы напились как свинья!

С тех пор она мне не звонила.

Дни тянулись серые и неразличимые, как воробьи за окнами. Как листья старых тополей в унылом нашем палисаднике. Сон, кефир, работа, произведения Золя. Я заболел и выздоровел. Приобрел телевизор в кредит.

Как-то раз около "Метрополя" я повстречал бывшего одноклассника Секина.

- Где ты работаешь? - спрашиваю.

- В одном НИИ.

- Деньги хорошие?

- Хорошие, - отвечает Секин, - но мало.

- Браво! - сказал я.

Мы поднялись в ресторан. Он заказал водки.

Выпили.

- Отчего ты грустный? - Секин коснулся моего рукава.

- У меня, - говорю, - комплекс неполноценности.

- Комплекс неполноценности у всех, - заверил Секин.

- И у тебя?

- И у меня в том числе. У меня комплекс твоей неполноценности.

- Браво! - сказал я. Он заказал еще водки.

- Как там наши? - спросил я.

- Многие померли, - ответил Секин, - например, Шура Глянец. Глянец пошел купаться и нырнул. Да так и не вынырнул.