Храм воздуха   ::   Ибрагимбеков Рустам

Но время работало на влюбленного Пилипенко, и в один прекрасный день, развращенный двадцатью шестью годами жизни во Франции и потому не придававший ухаживаниям пожарника никакого значения, Амирусейн нашел на столе записку, в которой Ксюша сообщала, что уходит из собственной квартиры вместе с сыном от первого брака из-за невозможности прожить на один рубль в день, который Амирусейн выделял им на пропитание.

Амирусейн, которому вскоре исполнилось семьдесят лет, так тяжело перенес предательство жены, что начал заикаться и дважды пытался покончить с собой. Спасшим его соседям и многочисленной родне он подробно рассказывал, как любит Ксюшу и мальчика, которого фактически считает родным сыном, и всех пытался убедить в том, что рубль в день - достаточная сумма на содержание семьи из трех человек.

Через год после побега Ксюши, Амирусейн объявил, что уезжает из Баку, чтобы, не дай бог, не убить Пилипенко, который по служебной надобности иногда появлялся в их дворе.

После переезда в Кисловодск Амирусейн начал одолевать всех письмами, приглашая всех приехать к нему погостить. Писал он и своим сводным братьям; один из них был известным ученым-электронщиком, второй играл на виолончели в Государственном симфоническом оркестре. Но увы, в семидесятых годах Кисловодск уже не был столь популярен среди бакинцев, как в послевоенное время, - люди предпочитали Рижское взморье, Трускавец, а кое-кто начал путешествовать по заграницам.

В письмах из Кисловодска Амирусейн излагал свою точку зрения на экономическую ситуацию в стране и жаловался на финансовые проблемы, которые преодолевает, сдавая часть купленного дома курортникам. В каждом письме он и меня зазывал в гости, и трудно было понять, действительно ли он по мне соскучился или я интересен ему как потенциальный квартирант.

Жена моя его терпеть не могла из-за скандала, который он устроил на нашей свадьбе. Выпив пару рюмок вина, он ненадолго задремал и, проснувшись, обнаружил, что официанты успели за это время подать шашлык. Стол был заставлен закусками, долмой, жареной осетриной, вот-вот должны были подать плов, но шашлык съели весь, и это возбудило Амирусейна.

- Где мой кебаб? - вцепился он мертвой хваткой в официанта. - Обещали кебаб из барашка.

Попытки официанта объяснить ему, что шашлык кончился, не увенчались успехом.

- Где моя порция? - Амирусейн приставал с этим вопросом и к администратору, и к моему отцу, и к родителям жены, и когда окончательно убедился, что шашлык бесповоротно уничтожен без его участия, на глазах у всех заплакал от обиды.

Подул знаменитый кисловодский ветерок, но он не принес прохлады и добавил к жаре белую мелкую пыль, которая мгновенно осела на наших липких телах.

Амирусейн несся вверх по крутой улице; время от времени он останавливался у каких-то домов, окликал хозяев и выяснял, есть ли свободные комнаты и по какой цене. В результате мы добирались до его дома целый час и, лишь войдя в тенистый сливовый сад, поверили, что наконец наши мученья кончились.

Дом, который купил Амирусейн, был двухэтажным. Нам он отвел две комнаты на втором этаже; внизу жила семейная пара из Москвы, но в день нашего приезда квартиранты уехали на экскурсию в Пятигорск.

- Ты знаешь, почему я выяснял цены по дороге? - спросил Амирусейн, когда жена с детьми ушли умываться.

- Нет.

- В этом году квартиры ужасно подскочили в цене.

Теперь я всё понял - три года он зазывал меня в Кисловодск, чтобы выгодно сдать квартиру.

- Нет, нет, - Амирусейн замахал руками, уловив мои мысли. - За кого ты меня принимаешь?! Ты мой гость! Ты и твоя семья, - уточнил он, словно, освободив меня от платы, он мог потребовать денег с жены и детей.

- Тогда зачем ты выяснял цены? - спросил я.

- Чтобы ты знал конъюнктуру.

- А зачем она мне?

Амирусейн был искренне поражен моей недогадливостью.

- А вдруг ты думаешь, что квартиры стоят гроши. Нет, дорогой, ты должен знать цену моего дружеского отношения к тебе - я так тебя люблю, что несу большие убытки, и хочу, чтобы ты об этом знал.