Захар Воробьев   ::   Бунин Иван Алексеевич

- Вижу, на улице везде народ, под лозинкой в холодке сидит заседатель в майском пинжаку, с русой бородкой, на столике книги усякие, бумаги, а рядом, - Захар повел рукой налево, - урядник что-й-то записывает красным осьмигранным карандашиком. Вызывают хрестьянина Семена Галкина, обуховского. "Семен Галкин!" - "Здесь". - "Поди сюда". Подходит; начинают допрашивать. А он на урядника и не глядит, достает грушу из кармана, стоит, ест. Урядник приказывает: "Кинь грушу!" Он не слухается, доедает...

- По морде бы его этой грушой, - сказал кучер.

- Верно! - подтвердил Захар, разламывая седьмую, последнюю булку. - Стоит и лопает! Обращается заседатель к уряднику. "Вот, говорит, господин урядник, этот самый хрестьянин Семен Галкин, когда я прошлый раз с описью приезжал, отказался платить по исполнительному листу сорок восемь рублей восемь гривен, а когда я хотел описать какой есть его лесишко и анбар, то, говорит, этот самый Галкин со своими дружьями, двумя братьями Иваном и Богданом, сели на дерева, на бревна эти возле избе, и не дозволили мне совершить опись. А когда я взошел к ему в избу, то он будто невзначай спросил у своей жане, где тут у нас безмен, что было сказано про меня, и я это принял на свой счет, а Богдан тем временем подошел к окну и с косой на плече, когда косить ему нечего было, все давно скошено. А как я был один, то принужден был удалиться. Вот извольте вопросить его жану Катерину и мать Феклу и показания от ней занесть в протокол. А еще в опросный лист занесите показанье церковного старости, хрестьянина Федота Левонова. А еще, что сельский староста Герасим Савельев в энтот день пропал без вести и на мои требования не явился, а когда я уходил от Галкина к Митрию Овчинникову, иде был мой мерин, и проходил мимо его избе, то он притравил меня кобелем, а сам спрятался за ворота, что я заметил очень хорошо, и посвистывал, да, слава богу, так случилось, что кобель меня не поранил, хоть кидался прямо на грудь, сигал как бешеный, все благодаря Митрию, который выскочил с кнутом и тем меня оградил..."

Захар, увлекаясь ладностью своего рассказа, точно прочитал последние слова. Без передышки, звучно и твердо передав заявление заседателя, он хотел было продолжать, но Алешка не вытерпел и крикнул:

- Потом доскажешь! Пей! Урядник, глянь-ка на часы-то.

- Успеется, успеется, - ответил урядник и подмигнул Алешке.

Но не заметил этого Захар.

- Да не гамазись ты, черт курносый! - гаркнул он добродушно. - Дай доказать-то! Я свою время знаю, - выпью, не бойся!

Ноги его твердо стояли на краюшках кованых каблуков, - он с гордостью выставил сапоги и порою без нужды подтягивал голенища, - лицо было красно, но еще не пьяно. Преувеличенно-низко раскланявшись с мужиком, проехавшим мимо в пустой телеге и внимательно оглядевшим его, он шумно, через ноздри дохнул, взял обеими руками борты жаркого полушубка, двинул ворот назад и продолжал, наслаждаясь яркостью картины, занявшей его воображение, игрой своего ума.

- "Катерина Галкина! - громко, грудью говорил он, изображая всех в лицах. - К допросу. Подойди поближе!" Подходит. "Слышала, что господин заседатель сказали?" "Слышала..." А сама плачет, заикается, ничего толком рассказать не может. "Правда ли, что твой муж безмен про господина заседателя упомянул?" - "Я, говорит, этого ничего знать не могу. Хотел муж беты вешать". - "Значит, ты от этого отказываешься?" - "Ничего про эти дела не знаю. Федька всему первый полководец. Его опросите - и дело к развязке, и греха меньше..." Кличут сейчас старуху Феклу. А старуха сухоногая, дерзкая, отвечает - ноздри рвет. "Имушшество, говорит, моя, за сына я не плательщица, по правам покойного мужа всем владаю, а у сына ничего нету, одни портки". - "А сын-то чей же?" - "Мой". - "А раз сын твой, и толковать нечего, за неплатеж имушшество отвечает. Ступай, не разговаривай, а за дерзкий ответ посажу тебя в арестанку на двое суток на хлеб, на воду..." Угомонил, значит, старуху.