Женька   ::   Кондратьев Вячеслав Леонидович

Видеть вас не хочу,- заявила она и опять отвернулась к окну.

- Нет уж, сейчас не отдам. Только у твоего дома.

- Я думала, хороший вы - разочарованно протянула она и опять отвернулась к окну.

До самой Москвы они не разговаривали, а поезд пришел к вечеру. Было уже темно, шел мелкий, колючий снег с ветром. Женька еще раз попросила отдать пистолет, и, когда Ушаков отказал, она взорвалась, наговорила дерзостей, а потом заявила, чтоб не смел он с ней идти, что без него обойдется, и, вырвав свой вещмешок из рук Ушакова, бросилась от него чуть ли не бегом.

Он догнал ее, крепко взял за локоть.

- Не дури, Женька. Провожу домой и отдам твою игрушку. Так что не рыпайся.

Она несколько раз попробовала вырваться, но увидев, что ничего не выходит - его рука железно держала ее локоть,- вроде примирилась, и они пошли пешком к Красным воротам, чтобы там сесть на троллейбус или автобус.

Ушаков с каким-то трепетом шел по московским улицам. Город был совсем другим, чем в сентябре сорок первого, когда он покидал Москву,- затемнение, войска на улицах, баррикады, пустынность, суровая напряженность жителей. Сейчас горели фонари, много народа. Они с трудом сели в переполненный троллейбус и всю дорогу стояли, прижатые пассажирами друг к другу. На Женькином лице никаких чувств не выражалось и радости возвращения в родной город не замечалось. Ему показалось, что ее даже раздражает обилие народа в троллейбусе, и, когда ее толкали, на ее лице появлялось злое.

Женькин дом находился недалеко от автодорожного института, который Ушаков окончил за два года до войны. Большой пятиэтажный дом, построенный, наверно, в начале века, с просторным парадным подъездом, на высоком потолке которого были нарисованы разные гербы, а по стенам - портреты великих людей, в том числе и Вольтера. Поднявшись по лестнице на четвертый этаж, они остановились около двери Женькиной квартиры, и тут в лице ее что-то дрогнуло.

- Погодите звонить... Все-таки почти два года дома не была.

- А почему у тебя никого? В эвакуации родители?

- Не... Я с теткой живу. Муж ее инженер, сейчас на стройке какой-то под Рязанью... Ладно, звоните.

Ушаков нажал кнопку звонка, один, потом еще и еще, но дверь никто не отворил.

- Вот это номер! Соседка наша - старушенция одна. Может, случилось что с ней? Или в гости пошла, это она любила.

Ушаков начал стучать, но тоже безрезультатно - никакого движения в квартире не было слышно.

- Что делать будем? - спросил он.

- Не знаю,- почесала за ухом Женька.

- Что ж, придется ко мне идти.

- А вы далеко живете?

- На Божедомке, напротив Уголка Дурова. Знаешь?

- Конечно...- Она сморщила лобик, задумалась.- Ладно, делать нечего. Пойдемте.

По дороге они зашли в коммерческий, и Ушаков купил чаю, сахару и немного сыру. Вина он покупать не стал - Женька еще подумает черт-те что... Они перешли на другую сторону Садовой, спустились по Делегатской к Екатерининскому саду, от которого было уже рукой подать до бывшего странноприемного дома, где жил Ушаков в одной из комнаток в конце длиннющего, во весь дом коридора. Непрезентабельный был домишко, особенно по сравнению с Женькиным.

Она довольно смело шагала по темному коридору и только у двери комнаты, когда Ушаков вынул ключ, сказала:

- Пушечку-то отдайте, а то не пойду.

- Ты что, совсем в людях не разбираешься? - спросил он, доставая из кармана Женькин пистолетик.- Держи.

- Вот и ладненько,- приняла она пистолет, который как-то сразу исчез из ее рук.- Вообще-то разбираюсь, но черт вас, мужиков, поймет...

Ушаков открыл дверь, и они вошли в темную маленькую комнату, в которой был безукоризненный порядок. Видно, что хозяин перед отъездом неспешно и как следует прибрал ее. И сейчас только пыль на столе и на книжных полках свидетельствовала о том, что в комнате давно никто не жил.