Женщин обижать не рекомендуется   ::   Черных Валентин

Я быстро оделась: юбка, ситцевая кофта, удобные босоножки. Я всегда ждала лета, потому что девять месяцев в Москве каждый выход из дома -- это как сбор в небольшую экспедицию -утепляешься в морозы, страхуешься на случай дождя...

Вначале подорожало такси, потом кофе и, наконец, сигареты.

-- Я им этого никогда не прощу, -- сказала Римма и теперь всегда голосовала против Президента, мэра, депутатов Государственной думы.

Я подняла руку. Первой остановилась "Нива".

-- В Центр, к институту Склифосовского.

Водитель задумался на две секунды, просчитал, вероятно, пробки на Тверской, на Садовом кольце, отрицательно качнул головой и резко рванул с места.

Шофер "Волги" с государственным флагом на номерах, значит, обслуживает правительство или администрацию Президента, осмотрел меня. По-видимому, моя одежда не гарантировала высокой оплаты, и он, даже не спросив, сколько я заплачу, мягко тронулся.

Еще трое отказали мне. "Шкода" -- еще с каплями воды на ветровом стекле, значит выехал не больше двух-трех минут назад, из нашего микрорайона, -- притормозила, и водитель, большой, полный белесый мужик назвал сумму:

-- Пятьдесят.

Я молча захлопнула дверцу "Шкоды". От раздражения хлопнула чуть сильнее, чем требуется. Водителя будто подбросило на сиденье.

-- Ты чего хлопаешь? Чего хлопаешь?

В таких случаях отвечать бессмысленно. Я снова подняла руку, но водитель уже выскочил из машины, перехватил мою руку. Я почувствовала силу зажима и поняла, что надо гасить: этот может и стукнуть и просто толкнуть, и я отлечу на железные ограждения за тротуаром, и хорошо, если отделаюсь синяками. Он уедет, а мне придется обращаться в травмопункт.

-- Ну, извини, -- сказала я. У меня отец в реанимации. Достал ты меня. За двадцать минут -- пятьдесят тысяч. Я за эти пятьдесят тысяч три дня в школе должна горбатиться, не пить и не есть. Ты ведь из нашего района? Твои дети в пятьсот сороковой учатся?

Водитель отпустил мою руку. Не сразу, несколько секунд он переваривал полученную информацию.

-- Не дети, а сын, -- наконец сказал он.

Водителю было под сорок, значит, сын уже в старших классах. Я знаю всех старшеклассников.

-- Вениамин Бобков из десятого?

-- Ну, считай, теперь в одиннадцатый перешел.

-- Не очень он у тебя по математике. Не в первой десятке. Ну, извини, больше хлопать не буду.

-- А ты что, математику преподаешь? -- спросил водитель.

-- Преподаю.

-- Ладно, садись. Довезу.

-- За сколько?

-- Ни за сколько. Мне по дороге.

Некоторое время мы ехали молча. Ленинградской шоссе в эти утренние часы еще не забито машинами. Я курила немного -четыре-пять сигарет в день, пачки мне хватало дня на четыре, могла бы позволить себе и хорошие сигареты, но я курила "Пегас" -- курево люмпенов и пенсионеров. Плохая сигарета -- это как кратковременная боль, слишком часто испытывать не хочется. Но за сегодняшнее утро я уже пережила два стресса.

-- Можно я закурю? -- спросила я водителя.

-- Можно.

Я достала "Пегас". У Бобкова в лотке рядом с рукояткой переключения скорости лежала пачка "Мальборо". Он молча протянул мне сигареты, мы по очереди прикурили от прикуривателя.

-- А как ты узнала, что я -- Бобков? -- спросил он.

-- Сын на тебя похож. Такой же здоровый.

-- Это есть, -- улыбнулся Бобков. -- Оттянуться может. Значит, ему по математике дополнительно заниматься надо? Ты сколько за урок берешь?

-- Пятьдесят.

-- Не много?

-- Так я за час беру, а ты -- за двадцать минут.

-- А бензин? А амортизация машины?

-- У меня то же самое: еда, одежда и амортизация нервной системы.

-- Ладно, я согласен.

-- Тогда считай, что ты первый урок оплатил.

-- А ты деловая!

-- Не очень, -- честно призналась я. -- Деловые -богатые.

Бобков развернулся, подвез меня к зданию института и сказал:

-- Дай Бог здоровья твоему отцу.

-- Спасибо.