50 и 1 история из жизни жены моего мужа   ::   Великина Екатерина

В последнюю очередь долепили плитку на потолок и, довольные собой, сели покурить. К тому времени я не смотрела фильм «Гиперкуб», а оттого не понимала, что мне теперь напоминает наша ванная. Только в отличие от «Гиперкуба» стены и потолок были не совсем белыми и гладкими, а в бесчисленных следах от пальцев – так, как будто грешники рвались из ада.

– Это ничего, – сказала мне мама. – Пластик мягкий, и вполне возможно, что к утру вмятины «вымнутся» обратно.

– Веришь, мне все равно, – ответила ей я. – Пусть хоть еще глубже вминаются.

– Верю, – вздохнула мама. – Спать пошли.

Утро следующего дня встретило нас сюрпризом.

Так, если в ночи можно было созерцать картину «Наш привет «Гиперкубу»», то поутру появился шедевр «Конец нашему «Гиперкубу»». Плитка не только «вымнулась», но и по большей части отвалилась.

– Может, ее прибить? – задала нехороший вопрос я. – Или вот, к примеру, есть еще суперклей…

– Вы еще на скотч приклейте, дуры! – немедленно раздалось из дедушкиной комнаты.

– Заткнись! – гаркнули почти одновременно.

Война с плиткой продолжалась еще неделю. Каждый вечер мы подклеивали отвалившееся, и каждое утро я оглашала список потерь. Тем не менее день, когда ни одна плитка не упала, настал. К тому времени ванная уже давно напоминала живодерню, но нам и правда было все равно.

– Ну что ж, теперь можно и за кухню взяться, – предложила маман.

Люди, если БЫ ни разу не клеили русские жидкие обои, жизнь ваша прожита впустую. Представьте себе, будто какой-то трехнутый повар вдруг состряпал целый бак гречки-размазни. Представили? А теперь представьте, что эту гречку вам нужно размазать по стене, припечатывая ее ладонью и разравнивая шпателем.

Кстати, в день приклейки я впервые узнала, что моя мама умеет ругаться матом.

– Это какой же урод придумал? – спросила у меня она, после того как очередная партия гречки «сплыла» к плинтусу.

– Может, мы что-то в пропорциях напутали? – предположила я.

– Ну может, что-то и напутали, только теперь непонятно, что делать.

– Давай доклеим до конца, а потом посмотрим.

Доклеили.

Посмотрели.

Чиркнули зажигалками, сели плакать. Что любопытно, самый ужасный пейзаж вышел именно там, где гречка прилипла. Почему? Ну, потому что это так и выглядело: «гречка прилипла». Остальную поверхность мы заклеили «самоклеящейся пленкой с рисунком под гречку» – благодаря не скажу чьей идее. Сюр получился неимоверный: гречка выпуклая, перемешанная с пятнами гречки глянцевой, напоминала приемник-распределитель в «дурке».

– Мама, я сюда не то что мальчика, даже пса дворового не приведу: насмотрится – искусает.

– Да, пожалуй, – согласилась мама. – А впрочем, зря ты – живенько.

– Куда уж там…

И черт его знает почему, но эта «живость» есть у нас практически во всем. Появились большие деньги, большие возможности, и жизнь стала легче, но мы совсем не изменились. Более того, иногда мне кажется, что этот природный инфантилизм, может быть, и есть основная составляющая нашего существования. Хорошо это или плохо – не знаю, но так мы жили всегда, и всегда мне нравилось, как мы жили.

Мы и сейчас так живем.

Три дня назад звоню:

– Ма, купи грудинки, буду суп варить.

– Хорошо.

На следующий день привозит пакет с мясом, треплемся, уезжает. Открываю пакет, вижу, что там грудинка размером с берцовую кость трицератопса. Вздыхаю и начинаю искать топор. Топор у меня – говно. Точнее, не так. У меня руки говно. Точнее, не так. И вовсе я не обязана уметь разделывать трицератопсов.

Через час грудинка была изнасилована во все места, но на две части разрубаться не желала. Если бы на моем месте была какая-нибудь другая мадамка, она бы, может, и разрубила или мужа подождала, на худой конец.