Воспаленная линия горизонта   ::   Михалев Борис

Каждый, кому когда-нибудь добровольно или по принуждению (из-за капризов судьбы) приходилось задумываться про сущность страдания, осознавал, что, если человеку больно после драки, стыдно после разврата или тошно после пьянки, он еще не имеет дело с головой спрута, а лишь содрогается от прикосновения ядовитых присосок на его щупальцах.

Я всегда неизменно чувствовал себя в хаосе собственных мыслей, чувств и, тем паче, телесных отправлений как бы немного не в своей тарелке. Было что-то в них во всех, что я никак не мог согласится признать своим. И дело даже не в том, что все эти частности непрестанно друг другу противоречили, заставляя меня вращаться с бешенной скоростью в разные стороны, как флюгер во время урагана, а в неприятии мной самого факта частности. Интуитивно я не соглашался растекаться в дифференцированном множестве извне навязанных мне состояний. Я не могу быть подвержен изменению. Течет нечто, принадлежащее мне и для чего-то мне служащее. Я же смотрю на этот поток, сидя посреди на неподвижной скале, и знаю, может быть, из какого-то неведомого прошлого опыта, что, бросься я в него и попытайся там раствориться, сама природа потока, каждая его молекула отторгнет меня. И он будет бить меня сначала о подводные камни, затем выбросит на ту же прежнюю скалу, и я буду мучительно мерзнуть, обсыхая на ледяном ветру, и гнойными ранами воспалятся на мне следы от ударов, и водяная соль будет разъедать их.

Однако поток повиновался мне, или правильнее сказать, стремился мне угодить. Но я, глядя на свое искаженное в нем отображение не мог с точностью уяснить, зачем дан мне этот поток и в чем собственно смысл моего с ним двусмысленного единения. То мутно-красным становился он, то водорослиево-зеленым, и лишь изредка мелькало просветленное дно, на мгновение приближая отражение к оригиналу.

5.

Теперь, когда сгустилась чернота ночи, лишь луна плавала по поверхности, ломаясь и извиваясь, превращенная водой в нечто пресмыкающееся. Снова и снова воспроизводила память костер неба и окровавленную реку, в которую вытекла тоска солнца, раненного бритвой взгляда, трансформирующего фактор радиуса в феномен соприкосновения земли и неба.

Река моя была как бы одновременно субъектом и объектом: первое - в отношении луны, второе - в отношении меня. При этом первое становилось возможным, благодаря второму.

Что есть поток как не последовательность неких состояний? А последовательность и состояние - суть сосуды, наполненные временем и пространством. Я же иной природы. Все, что течет, подвластно мне, но меня не затрагивает. "Я желаю чего-то", "я думаю о чем-то". Здесь "думаю", "желаю" и "я" принципиально отличны. "Я" - центр форм, но не часть. В смысле как таковом нет факта, в факте - ничего бессмысленного.

Как частицы воды бывают в луже, в озере, в капле дождя, и лишь попав в рамки русла, становятся рекой, так в природе, могут существовать независимые (в том смысле, в каком камень независим от камня) друг от друга мысли и чувства, являясь для личного сознания как бы средой обитания. Элементами этого сознания они становятся, обретая общность в направлении движения и оставляя единый след в прошлом в виде памяти, только благодаря "я".

6.

Придать единство чему-то движущемуся может только нечто неподвижное. Если предположить, что элемент рассматриваемой совокупности состояний, упорядочивающий движение ее изменяющихся элементов, движется сам, то если мы в принципе хотим говорить об организованности и целенаправленности, как характеристиках этой совокупности, придется вводить новый элемент, который будет упорядочивать движение первого упорядочивающего элемента. Если и этот второй меняется, то требуется третий для упорядочения движения второго. Таким образом, бесконечно растягивается поиск, пока он не завершен, никто добросовестно не в праве говорить о порядке.