Ашур-Град (Книга 1)   ::   Муравлев Михаил

Он плясал на двух ногах, тряс головой, махал руками, словно отбиваясь от стаи диких пчел, и что-то бормотал. Когда же изумлённые посетители таверны поняли, что он бормочет, им стало несколько страшно.

- Эй, дым, белый дым, развейся, покажи, кто тут чей сын - не смейся. Эй, вы, лихой народ, не сын родился, а урод...

Сильно не понравилось хвальнинцам речь убогого. Они все молча уставились на него, думая, как поступит староста. Вариантов было немного. Можно было просто и без особых затей набить Кругляшу морду. А можно и более затейливо - скажем, сильно набить морду. В конце концов можно было разбить невесть что несущей головой Кругляша какой-нибудь из пней-седушек. Люди знали вспыльчивый характер старосты. Лучше бы и Кругляш знал.

- Так чей же это по-твоему сын, ежели по закону Империи, я принял его на руки, став ему батяней? - добродушно пророкотал староста. Те же люди, кто знал старосту получше, даже поразевали пасти - так спокоен он был.

- Чей - не ведаю, а не твой. И не жены твоей. Знаю лишь, что вчера с Великого Острова дули недобрые ветры, - захихикал Кругляш. Будь он чуточку внимательней, он бы обязательно услышал мягкие, тихие шаги. Что-то незримое появилось за его спиной: ну, то, что можно назвать и "конец".

- Так, значит, не мой? - лицо старосты налилось дурной кровью.

- Ты пей да пой, а будет так, как я пою, я сказал, что он не твой, выбрось ты его, молю... Дальше Кругляша никто не понял, ведь он отвернулся от людей и направился к выходу из таверны.

Лицо старосты дало бы сто очков форы любому самому красному помидору. С криком "постой-ка!" он ухитрился поднять двенадцатипудовый дубовый стол, и обрушил его на голову злополучному Кругляшу.

Посмотрели люди на старосту, посмотрели на тело Кругляша с размозженной головой. Минутку подумали. И зауважали старосту ещё сильней. Еще бы: такой тяжелый стол поднять! Двенадцать пудов! Да как дать им! И прямо по кумполу! И вдребезги! И стол и башка! Блеск!

Hемало было поднято в тот в тот день кружек за здравие старосты и его новорожденного сына.

А ребёночек в это время посапывал носом во сне. И история умалчивает о том, что ему снилось.

Три доблести наиболее ценятся каждым добропорядочным хвальнинцем. Если какая из них тебе не по нраву, то ты - кто угодно, только не хвальнинец. Во-первых, хорошенько - до зелёных соплей, выпить. Во-вторых, всласть отоспаться. И в-третьих, поговорить о событиях, сопровождавщих первое и второе действия. И желательно исполнять эти три великих таинства не абы как, а по порядку. И не слишком затягивать с перерывом между последним и первым.

Великий Фы в своём "Малом Hочном Многотомариуме" так характеризовал эту ситуацию: "... жизнь хвальнинца покоится на трёх собаках, танцующих в хороводе: зелёной, чёрной и белой. И после последней, белой, собаки непременно бежит первая, зелёная..."

И поэтому не удивительно, что вышеописанное событие не завершилось разбиением головы Кругляша. Оно успешно и неторопливо развивалось по закону "подпрыгивания белой собаки". Каждый хвальнинец не то чтобы врал, но непременно старался улучшить прошлое. Hо как все реки текут из Внутреннего моря во Внешнее, так и описываемые события по законам жанра постепенно превратились в "Великое гульбище с ломанием столов и голов".

Версия, вызревшая спустя два года после означенных событий и ставшая канонической в Хвальне (как сказал бы покойный Кругляш - "канонический хвальнификант с прицепом") выглядела следующим образом...

В ней фигурировало десять беглых каторжников - один другого страшнее. И десяток дубовых столов. По столу на каждую голову каторжника. Уж врать-то хвальнинцы не умеют - ведь нет в Хвальне сосновых столов-то. И никто и не врёт, что столы были сосновые. Дубовые были столы! Так и запомните. И другим передавайте.