Служу Советскому Союзу   ::   Афанасьев Павел

Заклинило!!!

- Е мое, - пробормотал Костюк, озираясь вокруг со смертной тоской, будто наступил момент попрощаться с постылыми, но где-то и милыми сердцу сараем, хоздвором и ленинской комнатой. - Блин, ну е мое, шептал он, по мере того как ужас случившегося, проникал в сознание, и овладевал душой - ну е мое, е мое, - в отчаянии стал повторять он, машинально ударяя кулаком по крышке бочки. Рябов с виноватым видом рассматривал Костюка и его ситуацию.

- Слышь, зема, не бзди. Что-нибудь придумаем.

- Какой я тебе зема! Сравнил мой Харьков и твой сраный Жданов! Гад ты, Рябов! Гад, и больше никто!

- Ладно, ладно, успокойся. Вот что, если так не тянется, надо масло. Или нет.. - мыло! Говорится ведь - "без мыла в жопу пролезет" Значит с мылом еще лучше. Я на кухню мигом, посиди пока тут, - сказал Рябов, как будто у Костюка имелся выбор, где сидеть.

- Что же я с голой жопой останусь. Дай хоть прикрыться чем- нибудь, - потребовал Костюк, чуть оправившийся от первого шока. Рябов заглянул в соседнюю с сараем ленинскую комнату и вынес оттуда "Красную Звезду".

- На, накройся, как будто читаешь. Я мухой, 6 секунд.

Мухой не мухой, но трусцой Рябов побежал на кухню. Костюк остался в одиночестве и томительном ожидании. Он вдруг испугался, что в бочке, возможно, живет какая-нибудь злобная кусачая тварь, и не дай бог, узрев добычу, этот паразит вуглускр уже ползет вверх по стенке. От одной такой мысли. Костюк ежился и поджимал ягодицы... Мимо проследовал знакомый черпак, подозрительно покосившись на читающего ефрейтора.

Появления черпаков и лимонов Костюк не боялся. А вот кто-нибудь из дедов, например Фадеев, был бы сейчас ох как некстати. Да, особенно он, Фадеев - здоровый, наглый и беспощадный. Не отбрехаться будет.

Рябов вернулся действительно быстро. Он притаранил миску с водой и растрескавшийся коричневый обмылок. Костюк стал остервенело тереть, нагребая мутный раствор на проклятое отверстие. Он то и дело нетерпеливо пробовал, достигло ли намыливание эффекта. Не помогало. Друзья снова тяжело задумались.

... Неизвестно, какая ратная или хозяйственная нелегкая принесла на хоздвор комроты Капитана Красильникова. Как всегда, его появление было сюрпризом. Пути капитана были неисповедимы для личного состава всей роты, включая, кажется, и его собственную гнусную персону. Рябов заметил Красильникова когда тот был уже напротив курилки, и направлялся к ленинской комнате. Они еле успели снова накрыть Костюка газетой. Отскочив от бочки, Рябов не смылся, но остался неподалеку, изображая, что наводит порядок в обмундировании.

Уже было пропилив мимо по своим неясным делам, капитан, зараза, все ж таки остановился у бочки, в последний момент, как будто нарочно издевался. Он развернулся и уставился на Костюка, в ожидании положенного приветствия.

- Здравия желаю, товарищ Капитан, - сидя отдал честь Костюк. Левой рукой он придерживал на коленях газету.

- Ефрейтор Костюк! Смирно!

- Никак нет, товарищ капитан - пропыхтел Костюк, оставаясь, ясное дело, сидеть на бочке.

- Что такое?! Смирно команда была! Вы дегенерат наверное?! Красильников любил слово "дегенерат" и вставлял его в разговоре где попало. Почему газета? Не замечал за вами тяги к чтению. Вы встанете или нет!?

- Самоподготовка, товарищ..

- Дайте газету, - перебил Красильников и выдернул "Красную Звезду" из дрожащих рук Костюка.

От зрелища голых ляжек капитан опешил.

- Вы здесь срать уселись что ли, товарищ ефрейтор? Ответа не последовало.

- Херня какая-то, - в растерянности произнес капитан неуставное слово, тоном ниже, как в театре дают реплики "в сторону".

- Вот именно, она.. Виноват, товарищ капитан, - наконец набрался духа крутившийся около Рябов, И обьяснил, в чем дело. Пропадать так пропадать.