Художник, или сказка о найденном времени   ::   Батхен Вероника

Девочка сидела смирно, серьезно смотрела перед собой - ведь "дядя кукла" попросил не шалить, но искорки смеха прятались под пушистыми ресницами - вспыхнут мгновенно, только выпусти их на волю. Аркадий Яковлевич рисовал почти машинально - за долгие годы изготовление портретов доведено было до автоматизма. Здесь завиток, тени под глазами чуть глубже, родинка у виска... Готово! Он бросил последний взгляд на лист бумаги - и обомлел. Уличный портрет, жалкий набросок, сбитый за пять минут - был лучшим из сотворенного им за жизнь. С шероховатого ватмана смотрела живая семилетняя девочка с искорками смеха из-под ресниц. Заказчица наверное сочла его сумасшедшим - Аркадий Яковлевич буквально вырвал из рук женщины портрет, подхватил куклу под мышку и побежал, вернее полетел домой... Господи, за что мне такое счастье, чем порадовал тебя Господи?! Получилось!!! По лестнице - вприпрыжку, плевать на занывшее сердце, плевать на ноющие руки - к холсту. Аквамарин, краплак, кобальт, осенний запах льняного масла, липкий от старости стерженек кисти... Только бы удалось! ..."Скорая" уехала в полшестого утра. Аркадий Яковлевич лежал на продавленной кушетке, всхлипывая бессильно сквозь зубы. Черта с два! Бодливой корове бог крыльев не дал. Раздавленные ампулы лежали кучкой на блюдце с отбитым краем, мерзко пахло аптекой. Мольберт задрал к потолку тощие лапы, брошенная в сердцах палитра отпечаталась на стекле книжного шкафа. Кукла уныло висела на гвоздике, приоткрыв левый глаз. Со стола безмятежно улыбалась девочка - несколько четких штрихов - ведь смог же?! Единожды за жизнь получилось - и на том спасибо. Вышло по-настоящему абсолютный, камертоновый вкус к живописи - единственный талант Аркадия Яковлевича, не могли отрицать даже злейшие враги и завистники. Ох, горе-злосчастье...Как говорил дедушка: "Где взять мазл, если ты шлимазл?" Аркадий Яковлевич прислушался к затихающей под левой лопаткой боли, сплюнул в блюдце - после нитроглицерина во рту остается отвратительно горький привкус, завернулся в несвежее одеяло и уснул. И увидел во сне свою картину - ту о которой всегда мечтал. ...Осенний уголок старого сада, дождь и солнце одновременно. Узенькая дорожка, уходящая в заросли, кружевная беседка, затянутая плющом. Мощные узловатые стволы деревьев, арки крон. И яблоки, яблоки повсюду - желтеющие на ветках, укрытые в траве, падающие и как бы пойманные в падении солнечные мячики. И девочка-подросток, прижавшись к стволу, смотрит с улыбкой на яблочный дождь... В рисунке крон и ветвей кажутся звери и птицы, с неба будто ангелы смотрят - и все это вместе, не пестрое, не разбросанное, но живое! И нарисовано им... Hеделю Аркадий Яковлевич провел дома, в постели непростительно молодой врач "Скорой помощи" прописал полный покой. Приезжала дочка с фруктами и жалобами на мужа. Заходил сосед с бутылкой кагора - его, мол, даже детям дают для укрепления здоровья. И правда, после сладкого вина на душе полегчало. Через неделю Аркадий Яковлевич снова вышел на Арбат. Теперь он рисовал медленнее, вдумчиво вглядываясь в каждый след карандаша, каждый жест своей марионетки, испуганно привыкая к случившемуся. А вечером, не в силах понять происшедшего, второй раз в жизни напился в хлам. Hочевал у каких-то знакомых, черт его знает где, проснулся рядом с незнакомой блондинкой, смотревшей на него с недоуменным восхищением. Hа пятьдесят четвертом году жизни он все-таки стал художником. Он вернулся домой пешком, перебирая улицы как фотографии. Поднялся по знакомой лестнице, с первого раза вытащил нужный ключ. Достал с антресолей свой первый мольберт. Выбрал холст, проверил грунтовку, налил масла в крышечку из-под кофе, отыскал в ящике любимую кисть... И закрепил ее в деревянной руке куклы. Жизнь его наполнилась до краев, как последний теплый сентябрьский день наполняется солнцем. С утра он рисовал на Арбате - не ради денег, нет.