Дом в снегу   ::   Дорофеев Александр

– Да, не простое это дело всего для одной пары рук, – новым, строгим голосом сказала тетя Зоя. – А с виду такой скромный и серьезный мальчик.

После жаркой кухни в большой комнате было прохладно и тихо. У стены поднималась высокая кровать с горой подушек, с блестящими металлическими спинками, украшенными шариками, бубликами, завитушками. Глубоко под одеялами-покрывалами стоял, должно быть, большой город – замки, пушки, дворцы, башни. Хотелось немедленно раскопать этот город. Но так ровно и строго лежали подушки и покрывала, что и дотронуться до них было жутко.

А над кроватью висел коврик с оленями, – они, видно, дрались. Один, взобравшись на белый валун, нацелился другому рогами прямо в глаз.

На улице уже стало светлее. Уже стекла, покрытые стекающим льдом, стали мерцать, просвечивать. Тетя Зоя заглянула к нам, выключила свет.

– Ох, – сказала она. – Зимний день, прямо как сорока, – кивнет хвостом, и нету. Только белый бок мелькнет.

Я приложил руку к окну. Шершавый лед быстро становился скользким. Рука влипала в него, будто могла пройти насквозь или отодвинуть стекло в белую пустоту. Казалось, дом снаружи завален снегом по самую крышу, и не выйти нам отсюда до весны.

– Ладно, – сказал Вовка. – Будем играть.

Он быстро заполз под кровать. Мы с Вадиком поползли следом. У кроватной ножки я задержался – кровать была на колесах! Эх, ей бы по свету колесить, а она притулилась в комнате, под ковриком, укрытая одеялами.

Мы ползали на четвереньках под кроватью, как разведчики. Было пустынно – никакого имущества: ни чемоданов, ни старых игрушек.

– Давай-давай! – прикрикнул на меня Вовка. Он уже вовсю погонял Вадика Свечкина, который полз по кругу. – Живо, Свечка! Вы мои слуги!

– Никакие мы не слуги, – остановился вдруг Вадик. – Сам ползай!

– Мы не слуги! – согласился и я.

– Тут мое царство! – сказал Вовка.

– А мы вылезаем из твоего царства! – взбунтовался Вадик и хотел встать, но железное небо над ним только прогнулось и отбросило на пол.

Тогда мы с Вадиком плечо к плечу поползли на волю.

Ползли уже долго, а над нами была все та же кровать.

– Кажется, заблудились, – сказал Вадик, озираясь.

Стало душно, как перед грозой. Позади раздавалось пыхтение, сопение.

– Не уйдете, не уйдете…

Мы бросились вперед, не разбирая дороги. Что-то грохнуло над головой. Разлился белый свет. Я зажмурил глаза.

– Создатели вы мои! Батюшки и матушки! – воскликнула тетя Зоя, входя в комнату.

– Батюшки! – ахнула за ней Люба Черномордикова.

– И матушки, – тихонько, сидя на полу, сказал Вадик.

Олений коврик одиноко висел посреди стены. Подушки и одеяла были разметаны по полу. А кровать, раскрытая и свободная, готовая к дальним дорогам, врезалась в обеденный стол.

Даже плоский полосатый матрац съехал набок, обнажив ажурную панцирную сетку. Сквозь нее виднелся Вовка.

– Это кто же там такой? – спросила тетя Зоя.

– Это там царь, – быстро сказал Вадик.

– Ну, сейчас влетит этому царю, – сказала тетя Зоя, грозно глядя на нас с Вадиком. – В пастухи пойдет!

Вовка не стал вылезать из-под кровати и напрашиваться в пастухи. Пыхтя, как паровой двигатель, он покатил кровать обратной дорогой к оленям.

Тетя Зоя шла следом, собирая кроватную одежду.

– Мы с этой кроватью полстраны объехали, – ворчала она. – А вам все игрушки!

Кровать поскрипывала, покачивала панцирной сеткой, когда на нее вновь ложились подушки и одеяла.

– Ей, может, сто лет, – говорила тетя Зоя, успокаивая кровать на прежнем ее месте – у стены под ковриком.

– Такая старушка?! – изумилась Люба Черномордикова. – А Вова ее по комнате гоняет. Вот балда!

– Балда-балда! – подхватил Вадик. – А никакой не царь!

– Бал-да-бал-да-бал-да! – запели мы с ним вместе, заглядывая под кровать, где виднелся притихший Вовка.