Эта милая Людмила   ::   Давыдычев Лев Иванович

Аннотация: Роман для детей и некоторых родителей 

---------------------------------------------



Лев Иванович Давыдычев

Эта милая Людмила

Роман для детей и некоторых родителей 

Внучке Оленьке

Постарайся вырасти умной, доброй и весёлой.



Дедушка Лев

ПЕРВАЯ ГЛАВА.

Кандидат в экспонаты

Больше всего на свете Герка Архипов любил ничего не делать. А что же тогда делать, если ничего не делать?

О, тут специальный талант требуется, очень особые способности нужны! Организм такой надо иметь, чтобы он мог машинально, без всяких усилий и без всяких последствий, целыми днями ничегошеньки не делать.

У Герки это хорошо получалось, и он получал от этого большие удовольствия.

Дед его Игнатий Савельевич частенько говаривал насмешливо и в то же время задумчиво, да ещё и почти горько:

– В музей бы тебя, дорогой внучек, областной краеведческий отдать, но ведь не возьмут, чего доброго.

– А чего мне там делать-то, в музее-то областном краеведческом? – каждый раз, не скрывая радости, удивлялся Герка.

– Ничего особенного, – каждый раз вроде бы охотно, однако с заметной грустью объяснял дед Игнатий Савельевич. – Как ты тут ничегошеньки не делаешь, так и там тем же самым заниматься будешь. Посадят тебя в клетку какую-нибудь научную или загородку специальную закажут. Табличку повесят, а на ней напишут, к примеру, что-нибудь такое: находится, мол, здесь, может быть, самый ленивый и самый избалованный внук на всем нашем земном шаре.

– А дальше-то, дальше что? – с очень большим интересом и с не меньшей опаской допытывался внук.

– Да сидел бы там или лежал, вот и вся недолга. Есть и пить приносили бы тебе регулярно. А ты себе сиди или лежи на здоровье.

– Больше ничего?!

– Ну вот, чтоб здоровье твое не подорвалось, гулять бы тебя на свежий воздух выпускали. Ненадолго, конечное дело, а то устанешь, потеряешь музейный вид.

– Нарочно, дед, ты меня дразнишь, – поразмыслив, Герка с довольно сильным сожалением вздыхал. – Придумываешь ты всё.

– Ничего я не придумываю. Нет у меня такой привычки. – Дед Игнатий Савельевич хитровато щурился, притворялся, что обижен недоверием внука. – Съезжу вот в город, всё там доподлинно и разузнаю. Зайду, конечное дело, в областной краеведческий музей и – прямым ходом к директору. Так, мол, и так, не желаете ли иметь новый экспонат – может быть, самого ленивого и к тому же самого избалованного внука на всем нашем земном шаре? Директор, я полагаю, само собой, обрадуется: мы, мол, давным-давно такого разыскивали. Во многие города, посёлки и села запросы делали – никакого положительного результата! А у нас, мол, и клетка научная или загородка специальная уже изготовлена для столь ценного экспоната.

Дед Игнатий Савельевич говорил до того серьёзно, что не поверить ему было бы вроде невозможно, и Герка не знал, чего и делать: радоваться или огорчаться. Конечно, эх, как интересно и в музей попасть вместо школы, но ведь не самый же ленивый и не самый же избалованный он внук на всем нашем земном шаре? Конечно нет! И тут Герку охватывало другое сомнение: не поверишь деду – он обидится, и не видать тебе музея, вернее, никто тебя в музее не увидит. Или – ещё хуже: поверишь деду, а он расхохочется.

А тот продолжал ещё более серьёзным, даже важным и с оттенком торжественности тоном:

– Как только ты в научной клетке или специальной загородке окажешься, так тебя сразу и по телевизору покажут. Да ещё, может быть, по цветному! Представляешь картину?

– Ты уверен, что и по цветному могут? – От восторга голос у Герки понижался до хриплого шёпота. – Уверен?

– Конечное дело.