Четыре дня бедного человека   ::   Сименон Жорж

Дверь его квартиры была открыта настежь, и шторы летали от сквозняка. Обеденный стол сдвинут. Видимо, чтобы пронести носилки. На его полированной поверхности белое пятно — письмо со штампом коллежа Станислава. Адресовано Франсуа. Конверт не вскрыт. Письмо, очевидно, пришло с вечерней почтой, после его звонка.

Франсуа читал письмо стоя, в полутьме, ему даже в голову не пришло зажечь свет.



«Милостивый государь!

С сожалением вынуждены известить Вас, что дирекция коллежа по соображениям, которые я предпочел бы изложить Вам при личной встрече, если Вы того пожелаете, не сочла возможным включить на будущий учебный год Вашего сына Жюля Лекуэна в число своих воспитанников.

Соблаговолите принять и проч.».



Зазвонил телефон. Франсуа не подходил к нему: он рвал в мелкие клочки письмо, уставясь на часы г-на Пашона. На сей раз они не соизволили остановиться, как ради Жермены. Наконец он снял трубку, произнес: «Алло!» — но, видимо, голос у него так изменился, что Рауль на другом конце провода не узнал его.

— Боб, это ты?

Франсуа нажал на рычаг. Все двери и окна в квартире распахнуты, по комнатам гуляет ветер, как по перрону.

С минуты на минуту на Северный вокзал придет Пьебеф и забеспокоится — напрасно забеспокоится. Скоро многие напрасно забеспокоятся.

Франсуа медленно спустился по лестнице, прошел мимо задернутых портьер привратницкой, мимо мгновенно умолкавших соседей, которые еще стояли группками у подъездов. Он был спокоен. Он и не подозревал, что бывает такое спокойствие. Франсуа пошел в сторону, противоположную больнице, куда, очевидно, отвезли его сына в соответствии с правилами.

Когда-то он был уверен, что скатился в самый низ, оказался последним из людей! Сейчас он готов снисходительно посмеяться над этим болваном, тогдашним Франсуа, который ничего не понимал и отправился в такую даль на поиски простейших истин, но так и не нашел их.

Как он суетился! Всю свою жизнь он метался в пустоте и так же метался, когда вышел из зоопарка после встречи с Пьебефом, упорно бросаясь в поисках несуществующего выхода от одной стены к другой.

Неторопливо, ни разу не обернувшись, Франсуа миновал бульвар Распайль. Не обернулся он и когда услышал у себя за спиной торопливые шаги, прерывистое дыхание и голос, зовущий его по имени. То был Рауль. Очевидно, он звонил из какого-нибудь бистро поблизости, встревожился и кинулся на улицу Деламбра. По дороге заметил Франсуа, который молча шел по улице.

— Ты куда? — спросил Рауль, с тревогой глядя на брата. — Я только что узнал важную новость. Нам нужно поговорить.

— Нет.

— Ты не в себе. Ты не должен… — Рауль ведь не знает, что Сена как выход давно отвергнут. — Скажи хотя бы, куда ты идешь?

— На набережную Орфевр. Там меня ждут.

Рауль, еще миг назад такой встревоженный, ничего не понимающий, казалось, внезапно прочитал в глазах брата истину. Да, вполне вероятно, что он все понял.

— А-а! — протянул Рауль, опустив голову. И сразу же робко спросил:

— Хочешь, провожу?

— Нет, я сам. Иди в больницу. Я попрошу, чтобы меня сразу же отвезли туда. Я хочу, чтобы он увидел меня с ними и поверил, что с этим кончено.

Рауль неловко поймал его руку, сжал — ладонь у него была влажная — и долго не отпускал.

— Такси не возьмешь?

Франсуа покачал головой, повернулся и медленно зашагал в направлении набережной Орфевр, а Рауль стоял и смотрел ему вслед.