Что на счет следующих этапов судьбы? Ниалл не мог их назвать, да и плевать ему было. Он просто ждал, когда его жалкому существованию придет конец. Или момента, когда Ад замерзнет, чтобы опробовать вид спорта, который видел по телевизору. Хоккей. Такова, в двух словах, его блеклая, жалкая жизнь, наполненная скукой, отчаянием и однообразием… Пока не появилась она.

Что ее отличало?

Всё.

Красивая, с модельной внешностью — такой термин Ниалл редко использовал — она определенно производила впечатление в высоких сапогах из змеиной кожи, красной тоге без бретелек и темными волосами, собранными в высокий хвост, за который мужчина, стоявший позади, дернул ее. Она излучала дерзость, лучше подходящую мужчине, и чувственность дорогостоящей шлюхи. Пьянящее сочетание. Но Ниалла больше заинтересовал топор с двумя лезвиями, покоящийся в ножнах на спине, ремни которых подчеркивали пышную грудь девушки.

Пока она общалась с барменом, Ниалл задумался, умела ли она пользоваться оружием, или оно просто для отвода глаз наивных, чтобы они верили, что она опасна? Судя по строение ее тела — грешные изгибы, пышные бедра — он бы поставил на второе. Красавицы, как она, в арсенале имеют другое оружие.

Интерес всех посетителей, включая и Ниалла, разгорелся с новой силой, когда бармен кивнул в его сторону, а она повернулась, вперив взгляд желтых глаз, с узким зрачком, как у кошки в него. После чего, поджав губы, она его осмотрела. Ниалл никогда не стеснялся откровенных взглядов, поэтому откинулся на спинку, раздвинул ноги так, что его тартан натянулся между обнаженных бедер, и ждал, когда она подойдет.

Когда она, казалось, замешкалась, он похлопал по своему бедру, любопытствуя, как далеко девушка зайдет ради пары монет. Она бы не пришла сюда, если бы услышала о его привлекательности. Но опять же, оплаченным женщинам плевать на внешность, их интересует лишь размер кошелька, пока они не увидят его член. Тогда они начинают требовать больше… не денег, а его члена.

Уверенными шагами, она обогнула покосившуюся мебель и встала у стола Ниалла. Но не сказала и слова, просто смотрела. Она же не ожидала, что он заговорит первым? Она его хотела, так что может начать умолять.

Они, не мигая, рассматривали друг друга. Безвыходная ситуация. Заскучав, Ниалл рыгнул. Она прищурилась, зрачки сузились до тончайшей полоски, и скрестила руки под впечатляющей грудью. Он почти попросил ее оголить, чтобы заценить, но это бы означало интерес, но у Ниалла больше силы воли.

Тишина затягивалась, когда девушка окинула взглядом его косматую голову, неухоженную бороду, порванную тунику, грязный килт и ниже до самых носков нечищеных ботинок. Какое же из него зрелище. Ниалл не мылся десятилетие или два… или три. Он потерял счет времени.

— Да ты должно быть, блядь, шутишь, — наконец, проговорила она.

Такие грязные словечки из столь прекрасных уст. Он почти насладился.

— Прости, малышка, ты выглядишь растерянной. Ты кого-то ищешь?

— Ты Ниалл МакГрегор?

Ох, нет. Сюжет усложняется. Мало кто знал его имя, в основном его звали Шотландец. Ниалл не слышал полного имени столетие или больше. Кто-то, очевидно, послал ее на его поиски. Но кто?

Он сторонился тех, кого знал при жизни, предпочитая мариноваться в рассоле страдания. Большинство тех, кто его знал, переродились, их души не были повязаны кровью и сделкой, проклявшей его вечность гнить в гиене огненной… и давшей ему жажду не только эля.　

— Ага, он самый.

— Ниалл МакГрегор?

— Зависит от того, кто спрашивает.

— К несчастью, я. — Она даже не потрудилась скрыть отвращение, скривившее ее губы.

Стыд за его вид почти стал сильнее. Ниалл подавил его. Какая ему разница, что она о нем подумает? Лучше выяснить, что ей надо — мой член в ее распоряжении — и отослать ее прочь.

— Чем могу помочь, малышка? — Симпатия, более присущая ему в дни его цивилизованности — проявилась. Забавно, а он считал, что ничего цивилизованного в нем не осталось.

— Не я. Наш повелитель. Люцифер хочет, чтобы ты живо тащил свой зад в его замок.

Ее ответ удивил.

— Для чего?

— Ему нужна твоя помощь в предстоящем турнире

На мгновение, Ниалл вспомнил ощущение клюшки в руке. Как он выстраивал ее для идеального удара. Звук удара клюшки по мячику. А потом, с еще большей ясностью, он напомнил себе, к чему его привел гольф.　

— Нет.

— Что значит «нет»?

— То и значит. Я не вернусь в замок Люцифера. И больше не играю в гольф. Так что тащи свою прелестную задницу обратно к нему и скажи, что нашла меня, но я отказался.

Ему понравилось выражение смущения на ее лице.

— Ты понимаешь, что он босс?

— Понимаю, и мне плевать. Что он мне сделает? Приговорит гореть в Аду? Я уже горю в аду, малышка.

— Он может все усугубить.

— Как? Я оплатил свое болью. Пролил пинты своей крови. Пережил каждую пытку, какую только это проклятое место может предложить. — Кое-что он бы пережил вновь. Ничто не сработало. Ниалл пожал плечами. — Он может с радостью все усугубить, но я не почувствую.　

Его акцент стал заметнее.

В ответ она сжала пухлые губы в тонкую линию. Хоть и с кислым выражением, но она все еще оставалась красивой, и что хуже, чем дольше она так стояла, тем больше внимания на себя привлекала. Из темных углов, тени, дремавшие там очень-очень давно, поползли к ней, привлеченные смелостью. Если она вскоре не уйдет, узнает, почему яркие духом и демоны сторонятся этого места.

Как и многие женщины, у которых одно на уме, она явно не замечала надвигающейся угрозы.　

— Мы по-хорошему или по-плохому пойдем к боссу? — спросила она. — Потому что, нравится оно тебе или нет, ты пойдешь со мной. У меня безупречный послужной список и я всегда довожу дело до конца. И я не собираюсь отдавать звание и премию из-за того, что какой-то неандерталец…

Он обиделся на ее оскорбление.

— Я Шотландец!

— … отказывается поднять свой жирный зад…

— Жирный? — Он выпрямился и вперил в нее взгляд. — Чтоб ты знала, там сплошные мышцы, малышка.

— … со стула и тащить свое ограниченное, никчемное существо к ближайшему, блядскому порталу.

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты матершинница?

Она скривила грешные губы в фальшивой ухмылке.

— Постоянно. Это — одно из моих лучших качеств. Так, что делаем, Нэнси?

Он свел брови в жестоком выражении, но ее это никак не задело.

— Меня зовут Ниалл. И ответ все так же нет. Я не уступлю.

— Слушай, Нелли, я буду вести себя хорошо, учитывая, что Люцифер попросил привести тебя с минимальными повреждениями, но ты испытываешь мое терпение, которого и так нет. Не заставляй нападать на тебя. Заверяю, тебе не понравится.

Как эта милашка может ему навредить? Вот он мог, хотя ее обращения сбивали с толку.

— Лапочка, почему ты меня так странно называешь?

— Меня сбивает с толку юбка.

— Это килт.

— Какая разница? Килт, юбка, ты все равно остаешься мужиком с голыми ногами, одетый во что-то вышедшее из моды века назад.

— Сказала девушка в тоге.

— Если тебя это утешит, я высмеяла бы мужчину, даже грека, одетого в такое.

Ниалл сменил тактику. С плотоядным выражением лица, он спросил:　

— А что на тебе надето под ней?

Она ответила тем же:

— А что под твоей юбкой?

— Ничего. Хочешь посмотреть?

— Еще слишком рано смеяться.

Выпивший или нет, Ниалл уловил нотку оскорбления.

— Заверяю тебя, малышка, то, что скрыто килтом, далеко не веселье.

— Ты прав. То, что не мыли десятилетия, вероятно, заставит любую девушку кричать. Или рухнуть в обморок от вони.

— Почему ты такая сварливая? — Когда она лишь ухмыльнулась, Ниалл лишь недоверчиво таращился.

— Ах, мы дошли до ласковых прозвищ? Как мило. Думаю, тебе пойдет навозный жук.

Он подался вперед, намереваясь перекинуть ее через колено и отшлепать, но уловил момент, когда она, готовясь, напряглась всем телом.

Девчонка намеренно дразнила его, чтобы заставить встать. Вероятно, она бы подралась с ним, сделала бы что-нибудь грязное, например, пнула бы по яйцам, а затем заставила выйти с ней на улицу, где ждут настоящие воины, чтобы забрать его к Люциферу.

Никогда!

Он отдал душу дьяволу, но не обещал помочь талантом. Гольф уничтожил всю его жизнь. Он предпочтет слушать поддразнивания милашки, чем вновь возьмет клюшку в руки.

Видимо, она пришла к такому же выводу, и вздохнула.　

— Я на самом деле, надеялась, что мы не станем делать это жестко.

— Жестко всегда выход. Садись ко мне на колени, и ты узнаешь насколько я плохой. — Он погладил колено, с удивлением отмечая, что оказался прав. Впервые, за долгое время, его член ожил не ради «сходить по нужде». Какая жалость, что она, скорее всего, не даст его использовать.