Ронья, дочь разбойника   ::   Линдгрен Астрид

— Вот тебе новый разбойничий хёвдинг, о котором ты столько болтал. Смотри, не урони ее, а не то настанет твой последний час.

Но Пер Лысуха только улыбнулся Ронье беззубым ртом.

— Она словно бы ничего и не весит, — удивленно произнес он и несколько раз поднял ее вверх и опустил вниз.

Тут Маттис разозлился и рванул ребенка к себе.

— А чего ты ждал, баранья твоя башка? Что родится здоровенный, бородатый разбойничий хёвдинг с толстым брюхом?

Тут все разбойники поняли, что скалить зубы ни к чему, да и вообще касаться этого ребенка тоже, если не хочешь, чтобы у Маттиса портилось настроение. Да и в самом деле, незачем приводить его в ярость. Поэтому они тотчас же начали хвалить и прославлять новорожденную. Они также опрокинули несколько кружек пива в ее честь, чем несказанно обрадовали Маттиса. Он сел на свое почетное место во главе стола и время от времени показывал им свое необыкновенное дитя.

— Борка, поди, лопнет от злости, — радовался Маттис. — Пусть сидит в своей жалкой разбойничьей конуре и скрипит зубами от зависти, да, гром и молния! Тут такой вой и скрежет зубовный пойдет, что всем диким виттрам, да и серым карликам в лесу Борки придется заткнуть уши, уж поверьте мне!

Пер Лысуха радостно кивнул головой и, хихикнув, сказал:

— Да уж, Борка точно лопнет от злости. Потому что теперь род Маттиса продолжится, а роду Борки — конец!

— Да, — согласился Маттис, — его роду конец, это уж точно. Нет у Борки детеныша и не будет, так и останется он бездетным.

И тут вдруг раздался громовой раскат, какого никогда не слыхивали в лесу Маттиса. Грохот был такой, что даже разбойники побледнели, а Пер Лысуха повалился на пол. Ведь он был такой слабый. Ронья неожиданно жалобно всплакнула, и этот плач потряс Маттиса больше, чем раскат грома.

— Мое дитя плачет! — вскричал он. — Что делать? Что делать?

Но Лувис спокойно взяла у него девочку, приложила к груди, и малышка сразу перестала плакать.

— Ну и громыхнуло! — немного успокоившись, восхитился Пер Лысуха. — Готов отдать душу дьяволу, что молния ударила в замок!

Да, так и есть, молния здорово постаралась. Она ударила в замок, и, как только настало утро, все увидели, что древний замок — крепость Маттиса, на самой вершине горы Маттиса, раскололся надвое. От самого высокого зубца крепостной стены и до самого глубокого сводчатого подземелья, замок был отныне поделен на две половины, а между ними зияла бездна.

— Ронья, до чего же славно начинается твое детство! — сказала Лувис, когда с дочкой на руках стояла уже у расколотой зубчатой стены, глядя на постигшую их беду.

Маттис разъярился, словно дикий зверь. Как могло случиться такое со старинным замком его предков? Но долго свирепствовать Маттис не умел и всегда находил повод для утешения.

— Ну и ладно, зато теперь у нас не будет так много лабиринтов и подвалов, полных всякого хлама. И уж никто не заблудится в замке Маттиса. Помните ведь, как это было, когда Пер Лысуха заплутал там и не мог выбраться целых четыре дня!

Вот об этом-то Пер Лысуха не любил вспоминать. Разве он виноват, что так вышло? Ведь он только пытался узнать, насколько, собственно говоря, велик замок Маттиса. И, как уже было сказано, на своем горьком опыте понял, что он огромный и что там можно заблудиться. Бедняга, он был чуть жив, когда наконец-то нашел дорогу назад, в большой каменный зал. Разбойники, слава богу, так хохотали и вопили, что он услышал их издалека. Иначе ему никогда бы не найти дорогу.

— Замком целиком мы все равно никогда не пользовались, — сказал Маттис. — И мы по-прежнему будем жить в своих залах и покоях, и в башне, там, где жили всегда. Меня бесит лишь то, что мы остались без отхожего места.